официанту, молча стоявшему все это время рядом, не желая их прерывать.

– Наши кризисные собрания, – Алена усмехнулась. – Я не знаю, сколько раз мне еще повторять – если я что-то говорю или рекомендую, то не делаю этого свысока! Даже мысли такой не было! Я не знаю, почему ему так кажется. Может быть, Бруно не привык, что у женщины тоже есть право голоса?! Понятия не имею! Когда я что-то говорю, я говорю это не в ранге чемпионки мира, я просто хочу, чтобы мы развивались и наша общая мечта в итоге исполнилась. Не больше, не меньше. Я… я многое пережила и за все эти годы многому научилась, соответственно, я говорю это из накопленного опыта, это же логично? Бруно должен это понять и принять! Я не хочу наступать на те же самые грабли или питать какие-то ложные надежды…

– Но Бруно тоже приходится нелегко, ты поставь себя на его место… – Кениг хотел что-то добавить, но официант снова подошел к их столику. – Два кофе, пожалуйста. Или ты хотела что-то другое?

– Кофе было бы неплохо, – Алена кивнула. – Я понимаю его и осознаю, что ему тяжело, но и Бруно должен работать над собой.

– Вам обоим нужно работать над собой, я бы сказал. Вам надо преодолеть эту фазу противостояния и различные недопонимания. Он видит в тебе звезду, королеву парного катания с множеством титулов, у тебя тысячи поклонников, тебя любят судьи!

– И что с того? – Алена снова посмотрела на лед за окном. – Теперь-то мы выступаем вместе, мои титулы в прошлом. Мы встали в пару. Есть мы, а не два отдельно взятых спортсмена. И как пара мы оба находимся в начале пути!

– Ты понимаешь это, но ему тяжело абстрагироваться от твоих прошлых заслуг. Судьи сейчас рассматривают Бруно как какого-то дровосека. Нам всем предстоит много работать, и мы должны дать ему понять, что ему необходимо дотянуться до твоего уровня, – сказал Кениг и откинулся на спинку своего стула.

Он уже довольно хорошо знал характеры своих новых подопечных, и ему было нелегко создать необходимый настрой и рабочую атмосферу, мотивируя Алену и Бруно на выполнение поставленных задач, да еще при этом контролируя даже их интонации во время разговоров. Тренеру всегда необходимо быть предельно внимательным, поэтому, когда Алена и Бруно только начинали спорить, Алекс должен был сразу вытянуть «свою антеннку», прислушаться, уловить, что хотела сказать Алена, чем руководствуется Бруно, и только затем вмешаться. Очень часто Кениг замечал, что в напряженных ситуациях ребята произносили короткие, рваные фразы, в которых преобладали эмоции. А эмоций просто не могло не быть. К тому же разговаривали они друг с другом на смеси английского, немецкого и французского языков, что дополнительно осложняло ситуацию.

В это непростое время Кениг много общался со своим французским коллегой Джеффом, имевшим влияние на Бруно и умевшим сглаживать острые углы. На пару им удавалось смягчить или разрулить некоторые споры и разногласия. Кроме того, на каток приходил приглашенный Кенигом психолог, который также помогал находить компромиссы. Алена, в свою очередь, на досуге читала книги по спортивной психологии и мотивации, да и сама знала, что всегда лучше поговорить с кем-то, чем о ком-то. Зачастую все проблемы можно было решить, просто откровенно пообщавшись друг с другом.

Кениг видел, что за всеми этими разногласиями скрывалась одна главная проблема. И Алена, и Бруно хотели совершенствоваться, идти вперед, а эти 18 месяцев ожидания в подвешенном состоянии без разрешения на старты усугубляли и без того непростое положение дел, ведь скапливающееся напряжение, вызванное неопределенностью и длительным ожиданием, должно было найти свой выход. Примерно то же самое можно наблюдать и в природе – сначала перед грозой собираются тяжелые, темные тучи, потом начинают сверкать молнии, слышится гром, раздающийся словно бы из ниоткуда, поднимается сильный ветер, тучи разражаются ливнем, а потом все это быстро куда-то улетучивается, и снова выглядывает солнце.

Языковая проблема, безусловно, тоже играла весомую роль в их разногласиях. Ни Алена, ни Бруно не говорили на немецком языке как на родном. Ко всему этому добавлялось то обстоятельство, что мужчины не всегда понимают женскую логику, а женщины – мужскую. Поэтому, исходя из такого множества проблем, Кениг и сделал «кризисные встречи» регулярными.

Но теперь, когда у них наконец-то появилось разрешение на старт, Кениг с Баллестером надеялись, что все эти сложности уйдут в прошлое, ведь сейчас фигуристы могли направить свою энергию на соревнования, усиленно тренируясь, превращая негативную энергию в позитивную, чтобы потом полностью выложиться на турнирах. Но ситуация не становилась менее напряженной.

К вечеру Алена решила пойти на ставшую привычной пробежку рядом с домом. Она любила бегать недалеко от своей новой квартиры в Оберстдорфе, и у нее уже сложился любимый маршрут. На бегу она могла лучше концентрироваться, у нее появлялось время поразмышлять, взвесить все за и против, а сегодня ей было над чем подумать. Кениг был прав, они с Бруно часто срывали тренировки, так как не могли прийти к общему знаменателю, а это было контрпродуктивно и могло сказаться на соревнованиях.

Бруно Массо полностью отличался от Робина Шолковы. Робин был довольно спокойным парнем, и надо было действительно постараться, чтобы тот вышел из себя и повысил голос. Алена даже не могла припомнить, чтобы он разговаривал на повышенных тонах. Бруно же мог взорваться из-за любого пустяка, но Алене нравилось, когда люди не скрывали свои чувства и высказывали все напрямую. Возможно, в этом они с Бруно были похожи, поэтому им и требовалось время, чтобы притереться друг к другу.

Алена прекрасно понимала, что эти 18 месяцев неопределенности довлели над ее партнером. Да, она была пятикратной чемпионкой мира, но никогда не позволяла себе разговаривать с кем-то свысока. Хотя Алена знала, что ее манера поведения, особенно в предыдущие годы, именно так и воспринималась, но раньше и ситуация была совершенно иной. Алена подстраивалась под нее, говорила так, как должна была, ну а сейчас она поняла, что может наконец-то быть самой собой. Некоторые журналисты даже писали, что она изменилась. Но они ошибались, она не изменилась, а просто стала такой, какая она есть. В прошлом она постоянно чувствовала, что ей необходимо было обороняться, защищаться, кому-то что-то доказывать, была как ежик, который растопыривал иголки в целях самообороны. Теперь ей это больше было не нужно. Она говорила то, что считала правильным, руководствуясь своими чувствами, интуицией и опытом, и если о чем-то высказывалась, то только ради того, чтобы они оба продвинулись вперед. А вот почему ему казалось, что она «звездит»,