– Мечтаю о невозможном, – ответила я.

Дженсен слегка напрягся.

– О блинчиках Уилла, – уточнила я. – И о том большом клене на заднем дворе. Уверена, летом он отбрасывает чудесную тень. Мечтаю, чтобы мы могли остаться в этом коттедже.

Дженсен сдвинулся, так что я удобнее устроилась у него на коленях.

– Я тоже.

Он закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

– Я боюсь заглядывать в почту, – он посмотрел на меня почти беспомощно, казалось, он готов был запаниковать. Всю неделю его телефон молча лежал на стуле в спальне. Я не уверена, что он хотя бы взглянул на него, не говоря о том, чтобы взять в руки или проверить сеть.

Я положила руку ему на грудь и покачала головой:

– Не надо. Сейчас все равно ничего не поделать, тем более если ты хочешь, чтобы последний день стал таким же хорошим, как и предыдущие восемь. Лично у меня осталось восемнадцать часов, и я собираюсь насладиться ими.

Дженсен кивнул и поцеловал мою ладонь. Я посмотрела на свою крохотную ручку в его больших руках. Моя кожа казалась гораздо светлее, чем у него. На моих руках не было браслетов, а на ногтях лака. Больше недели я совсем не красилась. Черт, да в некоторые дни я даже не надевала лифчик.

– Эти две недели такие странные, – прошептала я.

Он кивнул.

– Бывшие жены и фиктивные браки, – продолжала я. – Водопады вина по всему восточному побережью и мачо-дровосеки.

– Утренняя йога и жуткое пение, – добавил он. – Мне понравилось жуткое пение.

– Ага, моя любимая часть этого отпуска.

– Да ну, твоя любимая часть? – нахально переспросил он.

– Ну ладно, возможно, был момент или два, которыми я наслаждалась больше.

– А я наслаждался каждым, – сказал он, а потом сделал паузу, чтобы подумать. – Почти каждым, – за минусом Бекки, предположила я.

Я посмотрела на него и дождалась, когда его взгляд встретится с моим:

– Я еще увижу тебя?

– Не сомневаюсь.

– Ты будешь скучать по этому? – тихо спросила я.

Его взгляд стал тяжелым:

– Это серьезный вопрос?

Я не до конца понимала, как ему ответить.

– Ну… да. Я же ведь всего лишь девушка на отпуск.

Он с силой сжал челюсть и отвел взгляд в сторону, размышляя:

– Буду.

Было непонятно, имел ли он в виду меня или секс, или этот дом, или саму возможность оказаться вдали от всего, но я заметила, что, отвечая, затаила дыхание:

– Хорошо.

– Уверен, что в первую ночь в моей кровати мне будет одиноко, – добавил он, и у меня в голове заработали колесики, пытаясь осмыслить его слова. – Просто мы не можем надеяться, что это нас куда-то приведет.

– Я и не жду, – немного отстранилась я, слегка обидевшись. – Просто говорю, что ты мне нравишься.

Дженсен просунул руки под мои колени, встал и с легкостью поднял меня. Казалось, деревянные ступени скатывались вниз под его уверенными шагами, а дверь в спальню распахнулась от слабого удара плечом.

А потом он навис надо мной, лежащей на кровати, и внимательно всматривался своими зелеными глазами в мое лицо.

– Ты мне тоже нравишься.

Мне хотелось выжечь в памяти остаток того дня: как он неторопливо раздевал меня, поскольку знал, что на мне под одеждой; как встал и, сняв с себя свитер, бросил его на мягкое кресло в углу, а потом пополз ко мне по кровати, не отводя пристального взгляда.

Вот, значит, как это, заниматься любовью?

Уставившись на Дженсена, руки которого скользили вниз по моей обнаженной груди, я вдруг почувствовала себя очень и очень наивной. Я-то думала, что занималась любовью, по крайней мере с Марком, если не с каким-нибудь другим парнем, в которого была влюблена. Я говорила Марку, что люблю его, и была уверена в своих чувствах. Но секс с ним с самого начала был небрежный и пьяный – типа по-быстрому нагнуться над кроватью. Я принимала ту нетерпеливую страсть за любовь.

Но глядя на Дженсена, как он спускался все ниже, глаза открыты, руки голодные и честные, я понимала, что ко мне еще ни разу не прикасался мужчина. Скорее мальчики. Но мужчина, который не торопится и щедро тратит время на изучение моего тела, никогда. И разница заключалась не в том, как именно он ко мне прикасался, а в том, что я в этот момент чувствовала: словно он может делать что угодно, и я позволю ему все без единого вопроса; словно когда мы с ним наедине, мне не нужно скрывать свое тело.

На улице едва стемнело, но несмотря на то, что ужин явно начался, снизу доносились голоса, смех и звон бокалов, наверху мы с Дженсеном нашли время, чтобы касаться, пробовать и играть. Он кончил мне в рот с беспомощным стоном, я – ему на язык, вскрикнув и закрыв рот ладонью. И потом мы целовались, целовались и целовались, наверное, еще целый час, я хотела быть сверху, хотела видеть его возбужденное тело, обезумевшее от жадности. Я связала его руки своей блузкой и привязала их к спинке кровати, я упивалась тем, с каким восхищением он смотрел на меня, как были напряжены его мышцы и как он изо всех сил сдерживался, наблюдая, как я трахаю его.

Дженсен по-прежнему не был болтуном в постели. Звуки будто с трудом вырывались из него – тихие ворчания и стоны, удивленное «Чеееерт», вырвавшееся, когда он почувствовал, что я кончила. Мне хотелось разлить по бутылкам его стоны, чтобы потом выпить их капля за каплей. Хотелось сберечь его запах, чтобы после укутаться в него.

Я развязала его, чтобы он мог играть с моим телом, как ему вздумается; я гладила его покрытую потом грудь и шею. Я устала. Он вот-вот кончит: он приподнял меня, его движения стали сильными и быстрыми. Кровать протестующе скрипела и стучала изголовьем о стену. Мои бедра горели, а на лбу у Дженсена вспухли вены, на грани он стиснул зубы и впился руками в меня.

Черт возьми, это был самый честный секс в моей жизни и, без сомнения, лучший.

Я смотрела на него, когда он кончил, тяжело дыша подо мной, пытаясь запечатлеть этот момент в своей памяти. Сейчас он не думал ни о своей почте, ни о своей команде, ни о всяких слияниях-поглощениях, что ждали его в понедельник. Сейчас его интересовало только мое тело и желание кончить в меня.

Дженсен упал на кровать, раскинул руки в стороны, его грудь тяжело вздымалась:

– О боже.

Я наклонилась поцеловать его, облизала кончиком языка его соленую от пота кожу на подбородке и шее.

– О боже, – повторил он тише. – Это было впечатляюще. Иди сюда.

Он губами прижался к моим, нежно посасывая. Мои ноги и суставы болели, а Дженсен перекатил меня на бок и притянул к себе, положив руку мне на задницу, чтобы я случайно не отползла далеко. Он целовал меня сладко и медленно, как любовник, у которого в распоряжении все время мира. Как любовник, который постепенно успокоился внутри меня и готов с новыми силами ринуться в бой.