Дворники мотались влево и вправо, едва выигрывая войну со снегом, колеса неуверенно шли по обледеневшей дороге.

– Подержи руль, а? – сказал Райан, снимая руки с руля и быстро растирая их. – Вообще ты не сильно ошиблась. Пришла Балтика. Типа холод со всех сторон.

Девушка – сплошные глаза-блюдца – зло схватилась за руль, на костяшках проступили белые точки.

– Знаешь, как моя мама это называет? Призраки.

Райан, фыркнув, снова взялся за руль; по его кровеносной системе неслись наркотики.

– Твоя мама – тупая сучка. Призраков не бывает. И с чего бы им за нами таскаться?

Девушка отвернулась от окна.

– Ты сделал до фига всякого дерьма. И, похоже, сделаешь еще больше. Духи, блин… Они места себе не находят, точно тебе говорю. Это типа как осиное гнездо пнуть.

– Ничего я такого не сделал, только чтоб выжить, – отозвался Райан, защищаясь. – Никаким призракам я не интересен. Потом, они ж являются во всяких местах, да? Типа замков, склепов и прочей херни. Что призраку делать в раздолбанной «Фиесте»?

«Вопрос на пять миллионов долларов, – подумал Джо. – Что я здесь делаю?»

Он залез в карман, вытащил блокнот и ручку, которые дала ему Дейзи-Мэй, невольно улыбнувшись логотипу «Драгнет», и провел по нему пальцем, наслаждаясь способностью чего-то касаться.

Открыв блокнот (и обругав детский размер листиков), вытащил ручку из кармашка и стал постукивать ею по зубам. «Считай себя писателем-призраком», – сказала Дейзи-Мэй, когда дала ему блокнот, а потом добрых тридцать секунд смеялась собственной шутке.

Ему нравилась эта девушка. В ней был огонь, который не следовало гасить. Джо сморгнул ее прочь, добавив к пачке тех вещей, с которыми ничего не может поделать, но все равно будет скорбеть о них остаток вечности.

«Сосредоточься, – вновь сказал он себе. – Соберись».

Начал читать записи.

И тут же пожалел об этом.

«Меня зовут Джо Лазарус. Я детектив и должен раскрыть убийство.

Мое собственное.

Меня убили на ферме в Линкольншире. Убил мой напарник, Пит. Наверное.

Позже я обнаружил на этой ферме тела двух девушек. Одна из этих девушек, Дейзи-Мэй, теперь призрак и помогает мне. По крайней мере, раньше. Потом ее сожрал человек со слоновьим черепом вместо головы».

Джо потер глаза. Если он сошел с ума, пусть так и будет. Иначе дело закончится тем, что он арестует сам себя.

Продолжил чтение.

«Пит управляет деятельностью “графской трассы”. По крайней мере, я так думаю. Наверное, я об этом узнал, потому он меня и убил. Думаю, заманил меня на ферму, а кто-то из его банды нажал на спуск».

Джо перевернул страничку и остановился. Вроде сходится, но не совсем. Он нашел на ферме не только свое тело; там было еще двое мертвых бандитов. Их тоже убил Пит? Если да, то зачем?

«Я преследую одного из его подручных, Райана, поскольку он планирует нечто по указаниям Пита, и это касается моего отца. Возможно, папа знает что-то лишнее; возможно, он – тот конец, который Райан собирался оборвать, но я подбираюсь к цели, я это чувствую».

Это правда? Должно быть правдой, слишком мало осталось времени, и всего один кусочек противоамнезийной жвачки. И если его убил не Пит, если признание было ложью, тогда кто?

Джо оторвался от своих рукописных каракулей, когда машина притормозила. Вдали моргнули пузыри света, и внутри его что-то зашевелилось, почти ностальгия и почти ужас.

Дом ректора. Джо был дома.

* * *

Он мог смело повесить на своего отца одно преступление – пустые траты; все четырехэтажное здание ярко светилось, практически маяк, призывающий блудного сына домой. Это место значило для Джо разное, но что именно, от него ускользало, и не только благодаря гниющей памяти. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как он последний раз смотрел на это место, и его это вполне устраивало.

Ведь так?

Райан остановил машину в паре сотен ярдов от входа; колеса скользнули по обледеневшему асфальту, потом замерли. Бампер указывал прямо на ворота, закрытые, но недостаточно высокие, чтобы скрыть крышу здания и свет, льющийся с верхнего этажа.

– Повтори еще раз, – сказал Райан.

Девушка потерла нос тыльной стороной ладони.

– Да на фиг.

– Повтори, – произнес Райан; взгляд холодный и нетерпеливый.

– Я захожу в дом викария…

– Ректора, – перебил ее Райан. – И что, ты прямо проходишь сквозь дверь?

– Я стучу в дверь, – сказала девушка, – и говорю викарию, что в общественном центре пожар.

– Почему он забеспокоится? – спросил Райан.

– Потому что это его центр, – ответила девушка, – и он беспокоится о людях.

– Откуда ты узнала о пожаре? – сказал Райан.

– Мне позвонила сестра, гулявшая с собакой по пляжу.

– В такую погоду?

– Холли выгуливает собаку в любую погоду. Мир будет рушиться, а она все равно пойдет выгуливать своего Черныша.

– А почему твоя сестра сама не позвонила в дом ректора?

– Она знает, что я живу рядом, а потом, моя сестра атеистка. Она не держит под рукой телефоны священников. И я живу рядом.

Райан, удовлетворенно кивнув, перегнулся и открыл ей дверь.

– Пит предложит отвезти викария, причем так, что тот не сможет отказаться. Не езжай с ними.

– Почему? – спросила девушка.

– Те, кто сядет в эту машину, не выберутся оттуда живыми.

* * *

Джо скучал по хрусту.

Любимая фишка дома ректора, когда он был мальчишкой: «хрусть, хрусть, хрусть» гравия под ногами, носок кроссовки проскребает линии и узоры. Мать терпеть не могла, когда он шаркал ногами по гравию, но не находила в себе сил ему запретить. Правда, сейчас не похрустеть – только беззвучно, невесомо идти за девушкой к входной двери. Он был призраком, существующим в своей реальности, но где-то внутри по-прежнему отказывался это принять, считал происходящее временным отклонением и верил, что, раскрыв свое убийство, каким-то образом вернется к существованию.

И все же чувствовалось, что дело идет к развязке. В расследованиях наступает такой момент; ты прорабатываешь все варианты, пока вариантов не остается, и расследование обретает собственную энергию и импульс, бросая тебя к правде. Не всегда желанной, но редко когда незаслуженной.

* * *

Кем бы Джо сейчас ни был – призраком, духовной фотокопией умершего человека, ни тем и ни другим, – он осознал, что все еще может чувствовать. Он едва не пожелал себе бесчувствия, когда вошел в прихожую – дверь открыла незнакомая ему женщина, помощница Райана уверенно прошла внутрь, – и на него обрушился ливень сожаления. Все пропущенные Рождества, дни рождения и телефонные разговоры с отцом рухнули на него, пропитывая одежду и просачиваясь в кости.