Лара какое-то время размышляет.

– Мы только говорили.

– Он флиртовал с тобой, идиотка.

Лара краснеет.

– Ты довольна? Уже достаточно меня спровоцировала? Теперь можно объявить закрытой неделю «Веду-себя-как-стерва-с-сестрой-потому-что-ненавижу-все-что-она-собой-представляет»?

Тишина.

– Я не просила тебя нянчится со мной.

– Я не просила тебя заявляться в мой клуб.

– Это не твой клуб. Он общий. Туда можно приходить всем, кто захочет.

Снова молчание.

– И в любом случае, если хочешь знать, место просто отвратительное.

– Знаю.

– Вообще я думала, что вы, ботаники, выбираете другие места.

– Знаю.

– Не понимаю, почему ты туда ходишь.

– Сама себя спрашиваю. Очевидно, не такая я и умная, как вы все говорите. А вот если ты, в свою очередь, так умна, как я думаю, то с этих пор будешь обходить Квиксэнд стороной.

Лара медлит, потом поворачивается, разглядывая профиль Вани.

– Ты правда считаешь меня умной?

– Что за вопрос. Конечно, да.

Она специально отвечает недовольным тоном, будто это пустая трата времени.

Лара снова отворачивается, отрешенно глядя в лобовое стекло перед собой, и молчит, но Вани знает, что она едва заметно улыбается.

– Так как у тебя нет привычки проверять сообщения, хотела просто предупредить, что пару часов назад отправила тебе исправленную речь Микеле. Проследи, чтобы этот придурок все сделал правильно.

– Наконец-то! – восклицает моя сестра, у которой весьма специфическое понятие о благодарности. – Я уж думала, ты забыла! Микеле должен быть во Франкфурте в среду, еще немного и…

– Лара, я сделала это только ради тебя.

Тишина с другой стороны трубки. Возможно, сейчас моя сестра судорожно пытается найти скрытое оскорбление.

Как я и говорила. Пятнадцать лет – а между нами ничего не изменилось.

Придется выразиться определеннее. Боже, без диаграммы вообще больше никто ничего понимать не хочет.

– Брось, Лара. Мы же обе знаем, что, когда дело касается меня, Микеле так всего корежит, что ненавидеть только меня ему недостаточно, так что достается и тебе тоже. Не сомневаюсь, когда ты вырвала у него разрешение обратиться ко мне, он неделю был в преотвратном настроении. Злился и хмурился, как какая-нибудь пигалица, и устраивал сцены по каждому поводу. А если бы я не отправила правки вовремя, он бы тут же этим воспользовался и с торжествующим видом попрекал бы тебя, напоминая, что я стерва, как он всегда и говорил, а ты просто дурочка, которая ей доверилась. Или нет? Вот именно. Меня карьера Микеле не волнует от слова совсем, более того, живи мы в справедливом мире, этот идиот работал бы человеком-ядром в цирке, но мне важно, чтобы с тобой он обращался хорошо.

Несколько секунд Лара молчит. Похоже, обдумывает. Не знаю, что именно. Возможно, Микеле в самом деле ее довел, и она решает, рассказать ли мне, и если да, то что именно, или взвешивает мои слова, потому что я беспокоюсь о ней, наверное, в первый раз со школы. Хотя нет. Конечно же, нет. На самом деле все совсем не так. Первый раз я показываю это открыто.

Всегда же бывает первый раз, верно? Так почему бы и не сегодня, почти сутки спустя с тех пор, как я почти поверила, что мою жизнь, такой, какой я ее знала, полностью уничтожат.

Если нужно завершить какой-то этап, закончим его красиво. Приведем в порядок все, что можно, и постараемся перезапустить без особых сожалений и проблем с кармой.

– Мне важно, чтобы с тобой, Лара, все было хорошо. Понятно?

И действительно, я уже себя лучше чувствую.

Когда Лара наконец отвечает, голос у нее странно ласковый:

– Вани… Микеле чудовищно обидчивый, как ты и сказала, это правда. И в этот раз тоже, ты права, я его практически умоляла принять презентацию с твоими советами, а он потом несколько дней ходил надутый. Все так. Сказать начистоту? Я почти надеюсь, что и в этот раз он поступит по-своему и в очередной раз пролетит мимо повышения. Одна мысль, что благодарить за все он должен будет тебя, сделает его просто невыносимым на целый месяц. Но, поверь… и я говорю совершенно искренне, потому что, хоть и не знаю причины, сегодня у тебя такой серьезный голос. Поверь: Микеле хороший человек. И если он порой делает глупости, дуется или закатывает скандал из-за того, как я загрузила посудомойку, потому что ему нужно выпустить пар, это терпимо. И этим все и ограничивается. А все остальное время он хороший муж и отличный отец. Поэтому не беспокойся. И… и спасибо за заботу.

– Пожалуйста, – откликаюсь я.

– Вани… Спасибо. Правда.

Киваю, хотя Лара и не может меня видеть.

Лара спрашивает: «А с тобой-то все в порядке?», но я кладу трубку.

На самом деле я прекрасно все слышала и успела бы отвести палец, поднести телефон обратно к уху и ответить, но гораздо проще притвориться, что не расслышала, и нажать на красный значок.

В любом случае ответ был бы «да». Да, спасибо, Лара, я в порядке. И, знаешь, через пару часов будет еще лучше.

Только пару часов терпения.

Падаю на диван, так и сжимая телефон в руках. Смотрю на часы на дисплее. Шесть часов восемь минут.

Отлично. Время третьего, последнего и самого важного дела на сегодня.

Шоу начинается.

Для верности выжидаю еще пару минут, а потом пишу сообщение Энрико.

В конце концов, у Энрико нет причин не доверять мне. Ему даже саму статью читать не нужно. Он же думает, что я уже все согласовала с Риккардо, может, даже дала ему весь текст прочитать. Ведь он мой молодой человек, и я его обожаю, верно?

И я на самом деле дала ему прочитать статью. Он бы поверил мне на слово, но, как хороший призрак пера, я принесла ему текст. Один из двух, подготовленных по такому случаю.

Выслушала комплименты и благодарности, всякие «все идеально, не понимаю, почему из нас двоих известным писателем должен быть я, а не ты!» и добавила: «О нет, Риккардо, спасибо, но текст совсем не идеален, ты слишком добр, сюда еще нужно внести пару важных правок. Ты не мог бы предупредить «ХХ Поколение», что статья может прийти в последний момент и не с твоего адреса, и чтобы они не обращали внимания и публиковали как есть? Спасибо».

Риккардо любезно все выполняет.

Спасибо, Риккардо.

Телефон вибрирует.

[email protected] ПОТОРОПИСЬ ВОТ-ВОТ УЙДЕТ В ПЕЧАТЬ!

Ого. Потери всего в пару запятых, без сокращений. Молодец, шеф. Продолжишь в том же духе – и к концу года начнешь разбираться даже в знаках препинания.