— Напоминаю, что я с самого начала предлагал их устранить, — сухо заметил лод Гвэйдеон.

Ванесса недовольно поджала губы. Этого следовало ожидать. Когда полгода назад делегация некромантов официально обратилась к Совету с просьбой хотя бы частично восстановить их «трупные привилегии»… да, личи были очень недовольны, когда им отказали.

Причем Ванесса как раз склонялась к тому, чтобы умаслить некромантов и позволить им покупать покойников у скорбящих родственников. Креол уже давно убедил ее в том, что мертвое тело — это всего лишь мертвое тело. После того как дух отправился в иной мир, нет никакой разницы, что произойдет с его бренной оболочкой. Родным не придется тратиться на похороны, они получат материальную компенсацию, а живой мертвец сможет принести пользу как рабочий или солдат. Может, это и не очень правильно с точки зрения традиционной морали, зато практично и целесообразно.

Однако протест пришел откуда не ждали. Лод Гвэйдеон внезапно поднялся с места и тихо, но твердо заявил, что, пока в его груди бьется сердце, ничего подобного не произойдет. Он закрывает глаза на биомагические эксперименты с телами преступников и самоубийц, но превращать невинных людей в упырей и некростеров — это уже из рук вон. А если ходатайство некромантов все же будет удовлетворено, паладины выйдут из своих келий и вырежут эту пакость под корень.

Вероятно, лод Гвэйдеон смирился бы, получи он приказ непосредственно от «святого Креола». Несмотря на то что Креол из кожи вон лез, демонстрируя полное отсутствие святости, паладины по-прежнему считали его своим гуру. Видимо, для паладинов фраза Инанны «се Посланник мой» — все равно что Первый Закон Азимова для роботов.

Не искать объяснений, не подвергать сомнениям — выполнять беспрекословно.

Но Креол не захотел усложнять отношения со своим вернейшим последователем. В его грядущих планах паладины занимали очень важное место, а вот некроманты… В битве с демонами нежить не особенно эффективна. Более того, многие демоны — да вот хоть те же эг-мумии — легко переподчиняют нежить, обращая ее против бывших хозяев. Так что Креол приказал личам проваливать куда подальше.

Они так и сделали.

— В положении врага скорость — главный козырь, — говорил Хобокен, водя кончиком крюка по карте. — Они уже выступили в поход, мы — еще нет. Им надо обрушиться на нас как можно быстрее. Не дать подготовиться как следует. Согласно последнему донесению, сейчас они… здесь. Если бы их вел я, то пошел бы на Бунгаму, а оттуда — на столицу.

— Но это же не прямой путь, — возразила Ванесса. — Зачем им делать крюк?

— Не прямой, зато короткий. В Сепе очень мало дорог, а те, что есть, — скверней некуда, прости Единый. Единственный большой тракт проходит вдоль притока Мирахибы вкруг Темных гор и прямо на Бунгаму. К тому же Бунгама — крупный речной порт.

— И что? — не поняла Ванесса.

— Среди утукку есть водные, — вмешался Асанте Шторм. — Очень опасные твари, но по суше они не пройдут. Наиболее оптимальный для них вариант — взять штурмом Бунгаму, подняться по реке к океану, а там — залив Бурь и Иххарий.

— Тыловая атака, — кивнул Хобокен. — Покудова мы будем держать их основные силы, они обойдут нас по морю, запечатают порт — и в дамках. Бей в спину сколько хошь. Будем думать, так они и сделают.

— И поэтому я… — начал Асанте.

— Точно так, адмирал, — подтвердил Хобокен. — Берите флот, перекрывайте подступы. Костьми ляжьте, но пропустить врага не могите.

— Я встречу их здесь, — указал на западное побережье Асанте. — Мирахиба впадает в море возле Домрагона, в Черной бухте. Не знаю, сколько там у них утукку, но этим океаном правит Асанте Шторм!

— На том и порешим, — хлопнул ладонью Хобокен. — Значитца, вы идете морем. Я веду войска сушей. В подмогу мне пойдут зеньор Гвэйдеон и зеньор Руорк. А вы как, зеньор Шамшуддин, с нами?

— Куда ж вы без меня? — хмыкнул Шамшуддин. — Должен же с вами быть хоть один архимаг, раз уж мой побратим прихворнул…

— Я здоров, — огрызнулся Креол, кутаясь в плед.

— Значит, нас будет четверо… — подытожил Хобокен.

— Стой-погоди! — послышалось сзади. — Король говорить будет!

Все взгляды скрестились на Логмире Двуруком. Он тоже присутствовал на заседании, но до сего момента тихо сидел в уголке, собирая подаренный Ванессой кубик Рубика. Тот аж дымился — с такой скоростью Логмир его крутил. Теперь же он отшвырнул игрушку в сторону — полностью собранную! — и бесцеремонно влез в разговор.

— Вы что-то хотели, ваше величество? — вежливо спросил Хобокен.

— Хабова мать! — возмутился Логмир. — Конечно, хотел! Я для чего сюда прилетел — девок портить и на чираде трендеть?! Хотя для этого тоже. Но главное, я… я забыл, но это главное. Ах да. Я еду с вами. Король желает ехать на войну! И даже не думайте меня не брать, идиоты! Без Логмира вы пропадете!

Хобокен бросил взгляд на Креола. Тот зарылся поглубже в кресло и неопределенно мотнул головой. Ему было все равно. Железный Маршал перевел взгляд на Логмира, немного подумал и согласно кивнул. Как боевая единица король Ларии не знает себе равных, с этим не поспоришь.

— У меня никакой солдат не лишний, — хмыкнул Хобокен. — А вам, ваше величество, я даже особое заданьице подыщу…

Этой ночью храм Пречистой Девы, что на Соборной площади, был закрыт для публики. Сегодня в нем собрался Орден Серебряных Рыцарей. Все паладины явились на совершенно особое таинство — таинство, подобного которому на их памяти еще не бывало.

Полторы тысячи рыцарей в керефовых доспехах стояли в огромном зале коленопреклоненные, ровными шеренгами. Их глаза были закрыты, а головы благочестиво опущены. Каждый держал в руках свечу.

Паладины молились.

— Услышь нас, о Богиня, — негромко говорил лод Гвэйдеон. — Услышь нас, своих верных рыцарей. Нет грязи на наших доспехах, и нет страха в наших сердцах. Но пришел назначенный час, и стоит у ворот такой враг, какого еще не бывало…

В помещении не было другого света, кроме как от свечей в руках паладинов. Но вот они начали гаснуть. Один за другим крохотные огоньки потухали, пока помещение окончательно не утонуло во мгле. Одновременно с этим замолчал и лод Гвэйдеон.

Почти целую минуту казалось, что все исчезло, что в целом мире более не осталось ни света, ни звуков, ни надежды. Паладины стояли неподвижно, затаив дыхание.

Но вот в храме появился новый свет. Слабый белый свет. Прямо из стен начали выходить люди — полупрозрачные люди в серебристых доспехах. Эти доспехи светились во тьме — и лица их владельцев тоже светились.

Первым шествовал паладин огромного роста, с небесно-голубыми очами и волосами цвета спелой пшеницы. За спиной у него развевался белый плащ, а в руках словно застыл солнечный луч.

— Лод Каббас, — склонил голову лод Гвэйдеон.

— Лод Гвэйдеон, — ответил таким же поклоном лод Каббас. — Приветствую вас, братья.