Он был скользким и набухшим, когда я гладила его по всей длине. Я ласкала до тех пор, пока он не приподнял бедра на своем сиденье и не начал тихо рычать в ответ на каждое легкое касание головки его члена моей рукой, в то время как другая моя рука направляла его. Я подвела его к самому краю – такого возбужденного и тяжело дышащего – и припарковалась у дома.

Он простонал, останавливая мою руку: «Только не в машине».

Эхо от звона металлического колечка моих ключей разносится по коридору, когда я вытаскиваю их из сумочки, и Финн, по-прежнему возбужденный, выхватывает их у меня из рук, открывает дверь и буквально вталкивает меня внутрь. Я оказываюсь на спине на полу в мгновение ока, еще до того, как раздается звук захлопывающейся двери квартиры.

Финн нависает надо мной, словно хищник, которому наконец удалось догнать добычу. Я провожу рукой по его телу и нащупываю толстую, твердую опухоль у него в штанах спереди, намереваясь завершить то, что начала в машине. Но он, кажется, уже сумел овладеть собой: он останавливает мою руку и убирает ее.

– Когда я встретил тебя там, в баре, в июне, – начинает он, пробегая взглядом по моим губам, волосам, шее, – ты подошла ко мне, оглядела с ног до головы, как будто оценивая, а потом уселась рядом со мной и заявила: «Я люблю текилу со льдом». Это было так… как будто жидкость медленно растеклась по стулу. Ты была такая чертовски красивая.

– Как нефтяное пятно?

Он проводит рукой по лицу, глаза его искрятся моей любимой, фирменной улыбкой Финна:

– Точно. И я сразу понял, что никогда не смогу от тебя отмыться.

Мы оба начинаем смеяться, а потом его лицо становится серьезным.

– Я никогда ни с кем не мог быть самим собой, только с тобой. – Он наклоняется и целует меня. – Просто тогда я думал, что ты хочешь только трахаться, поэтому мысли у меня были только в этом направлении. Я не думал, что мы так подходим друг другу.

– Я тоже, – тихо признаюсь я. – Я думала, что ты такой же, как все остальные парни, и что я очень скоро в тебе разочаруюсь.

– Ну это еще вполне может оказаться правдой. – говорит он, целуя мой подбородок. – Просто мне может понадобиться больше времени, чем другим, чтобы разочаровать тебя.

То, что он делает, так приятно… Просто его губы у меня на горле, его пальцы, легко поглаживающие мои бедра, – под платьем…

– Бери столько времени, сколько тебе нужно, – бормочу я.

Раздевая меня, он приговаривает: «Тебе нравилось смотреть на меня на сегодняшней вечеринке?»

Одна из моих туфель, а потом и другая летят на пол: «Да».

Мне действительно это нравилось. Нельзя сказать, что он был в своей стихии, но он старался ради меня, и довольно успешно, на мой взгляд. Это то, что мы будем делать друг для друга. Я считаю, мы будем искать точки соприкосновения и жить так.

– Ты представила меня как своего парня этим двум сестричкам Кардашьян на кухне?

Его руки проникают мне под платье и скользят по бедрам, потому что он снимает с меня трусики. Медленно, слишком медленно для моего состояния.

Я прижимаюсь к нему, помогая:

– Я не говорила о тебе в этом смысле, но твои фанатки, кажется, были разочарованы, что это может быть правдой.

Он легко поворачивает меня, чтобы дотянуться до спины и расстегнуть мне платье:

– Ты дала понять, что я занят?

– Они это поняли сами, – усмехаюсь я, выгибаясь, чтобы он мог стянуть с меня платье. Когда я оказываюсь совершенно голой, он смотрит на меня так, словно обед на День благодарения, королевская корона и разворот «Плейбоя» сосредоточились в одном обнаженном теле.

Я добавляю:

– Они могли понять это по одному тому, как ты смотрел на меня.

Он хмыкает, расстегивая рубашку:

– По тому, как я на тебя смотрел?

– Да.

Он сбрасывает рубашку и ложится рядом со мной – такой огромный.

– И как я на тебя смотрел?

Мускулы напрягаются у него под майкой, и кажется, что она еле сдерживает напор его бицепсов, его грудной клетки. То, как майка небрежно заправлена спереди в его черные классические брюки… О боже!

Он проводит теплой ладонью по моему животу, задерживая огромную руку на моих ребрах:

– Рыжик?

– Тс-с-с, Пуделек. У меня тут ответственный момент с Джонни Кастлом из «Грязных танцев».

– Это хорошо или плохо? – спрашивает Финн, наклонившись, чтобы лизнуть мою шею.

– Я несла арбуз[4].

Он подается назад и смотрит на меня, а потом принюхивается:

– Насколько ты пьяна?

– Да ради всего святого, парень, я вообще не пьяна. Давай раздевайся или сунь эти губы мне между ног!

Я жду, что он будет хорошим мальчиком и подчинится, он ведь был весь вечер таким хорошим! Но меня ждет разочарование. Поднявшись, он тянет меня за руку и поднимает тоже, обнимая обеими руками за талию:

– Я не собираюсь трахать тебя на полу.

– Тогда зачем ты меня туда положил?!

– От нетерпения или, может быть, от неуклюжести.

Я смеюсь: в теле Финна нет ни одной неуклюжей косточки, зато в нем совершенно точно 206 косточек нетерпения.

Он ведет меня по коридору в спальню, даже не взглянув в сторону шкафа.

– Ты меня не свяжешь сегодня? – Он качает головой. – Но мне это нравится.

Я слышу, как он тихонько смеется:

– Мне тоже это нравится. Просто я не хочу делать это каждый раз, когда мы вместе.

– Тогда я буду хватать тебя руками везде, – говорю я, словно угрожая.

– В том и суть. – Он поворачивается, склоняется с поцелуем к моей шее и медленно вдыхает мой запах.

Опустив руку, я высвобождаю футболку из брюк:

– Значит, веревка на самом деле не для рабства. Это…

– Иногда да, – соглашается он тихо, присасываясь к жилке у меня на шее. – Мне нравится свобода, которую это дает мне, – касаться тебя так, как я хочу. Мне кажется, мы оба понимаем, что я люблю контролировать.

Я смеюсь, и мой смех тут же превращается в стон, когда его рука пробегает по моему плечу и опускается мне на грудь.

– Но мне нравятся еще и свидетельства.

Я закусываю губу, хмурясь, пока пытаюсь расстегнуть его ремень, брюки и стянуть их ему на бедра.

– Свидетельства?

Он не сводит глаз с моих губ, освобождаясь от одежды.

– Мне нравится оставлять следы. Нравится видеть, как ты возбуждена, смотреть, как ты утром ходишь по-другому, потому что я трахал тебя ночью так хорошо, что у тебя ноги подкашиваются, – Финн проводит языком по моему горлу, заставляя меня дрожать. – Помнишь, как ты выглядела в то утро, когда я увидел тебя в «Старбаксе»? Ты никогда не будешь выглядеть так после ночи со мной!