- чудо что такое. Мне нравится юмор в «One of Us Cannot Be Wrong»: там есть эта подспудная горячая юношеская страсть, но это, к тому же, ужасно смешно. Финал песни, где блок-флейта, какая-то свистулька и Леонард поёт таким натужным высоким голосом, это, наверное, дурновкусие… Что тут скажешь?

Мы были молоды.

Леонард говорил: «Я всегда вспоминаю слова Ирвинга Лейтона о том, что нужно молодому поэту, и я думаю, что это относится и к молодому певцу, начинающему певцу: «Два важнейших качества молодого поэта — апломб и неопытность». Только большое самомнение поможет тебе в мире, где все друг другу затыкают рот» [6].

* * *

Альбом Songs of Leonard Cohen поступил в продажу 26 декабря 1967 года — зимой, наступившей после «лета любви»1821. Леонарду было тридцать три года, по стандартам 60-х — допотопный старик. На фотографии цвета сепии, в траурной чёрной рамке, помещённой на конверте пластинки (её Леонард сделал в фотокабине в нью-йоркском метро), он не пытается скрыть свой возраст. Этот серьёзный мужчина в тёмном пиджаке и белой рубашке — явно взрослый. Его можно принять за покойного испанского поэта. По сравнению с фотографией на обороте книги Let Us Compare Mythologies, на которой Леонард выглядел более зажатым и не таким непреклонным, здесь создаётся впечатление, что за одиннадцать лет, прошедшие между первой книгой и первой пластинкой, бездонные глаза Леонарда видели слишком многое. На обороте конверта яркий цветной рисунок, женщина среди языков пламени — мексиканское изображение какой-то святой, которое Леонард нашёл в магазине, где покупал свои свечи и талисманы. Для того времени это было уникальное оформление.

Собственно говоря, другого такого альбома вообще не было — и нет до сих пор. Его песни производят впечатление одновременно свежести и древности, они спеты с авторитетной интонацией человека, который привык к тому, что его слушают, — и это действительно было так. Знакомые читателям поэзии Леонарда образы и темы — война и измена, страстное желание и отчаяние, сексуальное и духовное томление — соответствуют духу актуальной на тот момент рок-музыки, но выражены насыщенными, серьёзными и загадочными текстами. Темп и интонация, гитарный круговорот, спокойный и властный голос Леонарда — всё это создаёт гипнотический эффект, благодаря которому слушатель не только понимает песни умом, но вбирает их в себя и доверяет им.

Эти песни населены персонажами не менее таинственными, чем у Боба Дилана, например, человек с нацистской склонностью к садизму и великолепным телом молодого бога, с которым певец делит любовницу в «Master Song». В рецензиях на Songs of Leonard Cohen именно Дилан упоминается чаще всего, особенно при обсуждении текстов песен. Вдохновлённая Нико песня «One of Us Cannot Be Wrong», в которой с едким юмором говорится о человеке, измученном, но не сломленном своим плотским вожделением, имеет нечто общее с дилановской «Leopard-Skin Pill-Box Hat».

Но тексты Леонарда отличаются большей формальной строгостью и отточенностью, они укоренены в традиции литературы и риторики, а также в традиции литургии.

Открывающая альбом «Suzanne» кажется песней о любви, но это очень странная песня о любви, в которой благодаря женщине поэту является Иисус: Иисус сперва идёт по воде, а затем оставлен Отцом на кресте. Подобным же образом «So Long, Marianne» поначалу выглядит как признание в любви, но потом мы узнаём, что женщина, спасающая поэта от одиночества, в то же время отвлекает его от молитв, тем самым лишая его божественной защиты. Две девушки в «Sisters of Mercy» не являются любовницами поэта и поэтому описаны как монашки. (Леонард написал эту песню в канадском городе Эдмонтон, когда во время сильной метели случайно встретил двух туристок в дверях своего отеля. Он пустил их переночевать в своей постели и, когда они немедленно заснули, сел в кресло и, смотря на них, написал песню, которую сыграл им утром.) И всё же, хотя их образ чист и свят, некий романтический потенциал здесь присутствует: в конце концов, в романе «Любимая игра» Леонард пишет о женщине, застилающей постель, в которой они только что занимались любовью, что у неё «руки монашки». В этих песнях много возлюбленных женщин, но ещё там есть учителя, хозяева, спасители. В песне «Teachers» ученик выбирает между учителями, среди которых — безумец и святой, говорящий загадками.

Возможно, наибольшие трудности для понимания представляет «The Stranger Song» — виртуозная, многослойная песня об изгнании и непрекращающемся странствии. Она родилась, по словам Леонарда, «из тысячи гостиничных номеров, из десяти тысяч железнодорожных станций» [7]. Этот Странник может быть евреем — изгнанником на протяжении многих поколений, который вечно бежит от своих убийц и от Бога. Это может быть трубадур — перекати-поле по необходимости. Или это может быть писатель, который у домашнего очага постепенно утратит волю к творчеству. Любовь здесь снова предстаёт источником опасности. Вот Иосиф — добрый муж, еврей, он ищет место, где его жена сможет родить ребёнка — не его ребёнка, чьё существование принесёт его народу немало проблем. В «святой игре в покер» бесполезно сидеть и ждать, когда тебе выпадут хорошие карты. Единственный способ выиграть — жульничать, или не показывать своих чувств, или постараться занять место поближе к выходу.

Даже если бы Леонард записал один только этот замечательный альбом и после этого исчез, «репутация одного из наиболее талантливых сонграйтеров наших дней всегда будет ему гарантирована», как написал американский музыкальный критик Энтони ДеКёртис в своём комментарии к переизданию Songs of Leonard Cohen 2003 года. Тогда, после первого издания, отзывы в американской прессе были куда более сдержанными. Артур Шмидт писал в журнале Rolling Stone: «Не думаю, что когда-нибудь смогу вытерпеть этот альбом целиком. Здесь есть три блестящие песни, одна хорошая, три умеренно провальные и три совершенно дерьмовые… Неважно, поэт он или нет (а он блестящий поэт), — это не значит, что он может сочинять песни» [8]. Донал Хенахан в «Нью-Йорк Таймс» сделал альбому сомнительный комплимент: «Мистер Коэн — крепкий поэт и романист, а теперь он выпустил крепкую пластинку с собственными песнями». Леонард, писал Хенахан, производит впечатление «печального человека, который пытается извлечь выгоду из жалости к себе и подросткового чувства одиночества»; по «шкале отчуждения» он находится «где-то между Шопенгауэром и Бобом Диланом» [9].

В Великобритании альбом приняли хорошо. Тони Палмер похвалил его в газете Observer1831. Карл Даллас, критик из Melody Maker, писал: «Я предсказываю, что хор голосов, обсуждающих его, будет оглушающим. Его песни — весьма сложные конструкции. Никто не может обвинить его в том, что он недооценивает свою аудиторию» [10]. В Канаде альбом вообще не попал в чарты, а в Америке занял строчку ближе к концу первой сотни, зато в Великобритании он поднялся до 13-го места — эта разница в популярности сохранится почти на всём протяжении музыкальной карьеры Леонарда.

Судя по интервью, которые Леонард давал в поддержку альбома в 1968 году, он только осваивался в новом для себя мире поп-музыки. Он жаловался английским журналистам на непонимание, которое встречал в Нью-Йорке: «Меня всё время записывали в интеллектуалы, но я занимаюсь совсем другим. Я никогда не считал себя поэтом с большой буквы, я просто хочу делать песни для людей, потому что считаю, что они тоже могут понять то, что понятно мне. Я хочу писать такие песни, которые люди слушают в машине по радио. Я не стремлюсь ни к какой виртуозности. Я хочу писать такие тексты, на которые никто не обратит внимания, но которые люди будут напевать несколько дней спустя и даже не вспомнят, где это слышали» [11]. Впрочем, как бы Леонард ни настаивал, что хочет считаться популярным артистом, он отказался от «концертов на 15 000 долларов», потому что, по его словам, «я не хотел их играть». Он также прибавил: «То, что во всём этом предприятии замешаны деньги, оказывает на меня какое-то зловещее магическое действие». В интервью Melody Maker он заявил, что хотя деньги были одной из важных причин, побудивших его сменить литературу на музыкальный бизнес, теперь он уже подумывает оставить музыку. «Сейчас у меня то же самое чувство, как когда я закончил свой роман [ «Прекрасные неудачники»]. Добравшись до конца книги, я знал, что не стану писать ещё одну: в эту книгу я вложил всё, что у меня было» [12].