таким вздором. Значит, твоя мать рыдала над тобой, Юни, и проклинала судьбу?

– У меня нет матери, только двоюродная сестра. Но у нее две своих дочки, и она тоже так говорит. А как сделать, чтоб детей не было?

– Когда у тебя крови приходят? В полнолуние, как у меня? – Вран, смеясь, подняла глаза к слегка ущербной луне. – Ну так вот, с двенадцатого по шестнадцатый день после них воздержись от прогулок в поля с мальчишками. Мальчишкам, что бы мы там ни говорили в женских казармах, тоже отдыхать надо.

– А если кто-то из парней сам тебя схватит? – Норема отковырнула от сковородки что-то грозившее пригореть.

– Да, у вас, говорят, и такое случается. Тогда ты делаешь так. – Вран поднялась и резко вскинула вверх колено. – Если заехать им по нежным лоскуткам Эйфха, больше они к тебе и близко не подойдут. Чего только не услышишь в вашей странной и ужасной земле.

– А почему у женщин бывают крови? – спросила девочка.

Норема сдвинула сковородку с огня, ожидая повторения сказки про Эвим, но Вран сказала:

– В эти три-четыре дня ты избавляешься от глупости, которой набралась за другие дни между лунами.

– Сдается мне, Вран, – засмеялась Норема, – что у наших женщин глупости накапливается куда как много.

– В казармах у нас говорилось так, – с загадочной ухмылкой сказала Вран: – «Прибереги эту кровь для мальчишек. Они только впускают ее в себя, а обратно не выпускают. Вот почему мужчины творят глупостей куда больше, чем женщины».

Норема чуть нож не выронила.

– Зачем же повторять при ребенке эти казарменные бредни! – Она пыталась нахмуриться, но и улыбки сдержать не могла. – Я кое-что заметила, Вран. Все твои разговоры, если мужчин рядом нет, всегда сводятся к плотскому. Настоящее варварство.

– Сама ты варварка, да и на юге у вас живут варвары. Какая может быть цивилизация там, где мужчинам не дают отращивать ногти. Я-то как раз женщина цивилизованная, – заявила Вран, прикусив собственный ноготь.

– У меня пока еще крови не приходили, – пролепетала Юни.

Обе женщины усмехнулись, и Вран сказала, приложив к щеке девочки два окровавленных пальца:

– Погоди, придут.

– В моих краях, – сказала Норема, – родители девочки, достигшей возраста невесты, устраивают на берегу большой праздник. Все произносят речи, девочке дарят подарки. Она выливает себе на голову воду из большой раковины, а потом она и ее ровесники – как девочки, так и мальчики, взросление мальчиков тоже празднуют – играют с младшими детьми в прятки: большие прячутся, маленькие их ищут.

Вран хмыкнула.

– Как девочки, так и мальчики? Бьюсь об заклад, что мальчикам у вас достаются подарки получше.

Да, это правда, признала Норема, снова ставя сковородку на жаркий огонь.

– А что делают у вас, когда к девочке впервые приходят крови? – спросила Юни.

– Мужчины ее матери стригут свои ногти и кладут их в особый мешочек, который девочка сшивает заранее раскрашенными лентами из коры. Когда на небо выходит половинка луны, она берет этот мешочек, берет свой новый меч и уходит в джунгли. Там она зарывает мешочек, поет обрядовые песни и ест обрядовые растения, которые можно срывать только левой рукой. И убивает какое-нибудь животное.

– Это всё?

– Нет.

– А еще что?

– Она ночует в лесу, обратив лицо к мертвым глазам своей добычи. Возвращается утром домой и рассказывает старшей сестре своей матери, что ей снилось. Та раскладывает камни, кости, сухие цветы, и они вместе определяют будущую жизнь девочки в зависимости от сна и узора. А потом уж начинается праздник. – Вран встала и ушла к ручью помыть руки.

– Моя тетя говорит, – сказала Юни Нореме, – что женщина должна ждать, когда мужчина ее выберет, – а меня никто не выберет, потому что я сирота. Она говорит, что если девочка уйдет из отцовского дома больше чем на неделю, ее непременно поймают работорговцы.

– Я ушла из отцовского дома на несколько лет. Осторожность, конечно, не помешает, но это, по-моему, просто глупость, от которой надо избавиться.

Сбоку что-то сверкнуло: Вран, вернувшись с ручья, снова извлекла меч из ножен.

– Почему у тебя такой смешной меч?

– Смешной, говоришь? – На одном клинке играл лунный свет, на другом огонь. – В твоей странной и ужасной земле ты видела только одинарные, но это жалкое, мужское оружие. Смотри. – Вран присела на корточки. – Вот острый край нижнего, вот острый край верхнего. Это значит, что ты можешь рубить как направо, так и налево. А посередке желобок, такой же, как между складками твоего лона. Внутренние края острые, как и внешние. Если между клинками попадет что-то неприятное, – Вран сделала выпад вверх, – ты просто убираешь его!

Норему снова пробрала дрожь. В эту ночь что-то внутри нее поднялось, сделало полный оборот и опустилось обратно – прежней она себя больше не чувствовала.

– Я видела рабов – и женщин, и мужчин, – которых приводят из джунглей на юге. Если бы меня схватили работорговцы, я бы…

Мы с этой девочкой родились за сотни миль друг от друга, думала Норема, но я могу договорить за нее с той же легкостью, как если бы она была моей младшей сестрой: я бы убила себя.

– Если бы схватили меня, я бы убила их, – сказала она, помешивая жаркое. – Ужин готов, садитесь и ешьте.

– Приятно слышать, – сказала Вран.

– Сбегай и возьми еще ножи, Юни – а, у тебя уже есть. А ты, Вран, расскажи нам за едой, как богиня создала мир, мужчину… женщину и мужчину. Я с удовольствием послушаю еще раз, и Юни, уверена, тоже понравится.

– Это интересная сказка? Как вкусно пахнет…

– Слушай, маленькая язычница, и решай сама. – Вран наколола мечом кусочек зайчатины и поднесла ко рту. – В начале было семя…

5

Госпожа Кейн в вихре синего и зеленого, звеня браслетами, прошла в низкую дверь.

– Есть тут кто-нибудь? Мне нужно купить горшок.

– Уже бегу, благородная госпожа! – Зуон, бьющий комок глины о свинцовую плиту для получения пузырьков, чтобы изделие при обжиге не разлетелось вдребезги, прикрыл его мокрой тряпкой и вышел в лавку, вытирая руки о запачканную тунику. – Какой желаете? Извольте взглянуть, тут выставлены самые лучшие…

– Мне нужно то, чего у тебя нет. Ты уж прости, но в лавке у тебя темно и пахнет противно, а погода нынче хорошая. Это ненадолго – давай выйдем на солнышко и потолкуем.

– Из-за одного-то горшка?

– Это особый горшок. Сделаешь для меня такой, закажу целую сотню.

– Сотню? Конечно, госпожа, давайте выйдем на свежий воздух. – Зуон, пропустив даму вперед, последовал за синими покрывалами и звенящими браслетами.

– …как пророчица и сказала! – выкрикнул детский голос.