Вращающиеся на столе шарики «вечного» отвлекателя внимания опять навели Александра Геннадьевича на философско-меланхоличные мысли и разбудили боли в простреленной в той июльской горячке ноге и отбитых почках. Перестарались тогда антитеррористы со своим усердием, но ведь они «выполняли свою работу», как было объяснено Шапиро в большом просторном кабинете, где ему приносили извинения и выражали сожаление после его выписки из больницы. Оно, конечно, понятно, но неприятный осадок остался… Впрочем, определённый плюс с того геморроя получился. То ли от перенесенных волнений, то ли от ранения, то ли от являющихся почти в каждый сон силуэтов убитых в тот день, а может быть от всего в совокупности, но похудел Александр Геннадьевич за эти месяцы почти на сорок килограммов, и это хоть немного согревало его измученную душу.

А мучиться было от чего – кроме призраков, его серьёзно терзало осознание того, что он никому ничего не сказал о таинственной программе, запущенной в банковский компьютер покойным Золотовым. Первые недели, оклемавшись после ранения и стресса, Александр Геннадьевич каждую минуту ожидал, что вот-вот тайна раскроется, злобный вирус проявит себя, и тогда его, Шапиро, может настигнуть что угодно – от простого увольнения до торжественного сожжения как жертвы разбушевавшемуся богу наживы, покровителю всех банкиров. Какой эффект могло возыметь действие этой злосчастной программы, как далеко она проникла, банкир не знал, но предполагал многое – от простой потери денег до полного одномоментного обрушения всей мировой банковской системы. Впрочем, говорят, что длительное ожидание вызывает привыкание, даже смертники в камере перестают испытывать постоянное моральное напряжение, чего уж тогда говорить о простом банкире, тем более, не совсем и понимающем, чего следует опасаться. Привык…

Раздался сигнал внутреннего вызова:

– Александр Геннадьевич, к вам господин Прытков, что сказать? – мелодичный и волнующий голосок секретарши несколько скрасил тоскливость нахлынувших воспоминаний. Впрочем, внешность её совсем не под стать голосу – обычно-заурядная, но Шапиро ценил её расторопность и исполнительность.

– Прытков? – Александр Геннадьевич напрягся. Этот человек заочно вызвал у него какую-то тревогу, ощущение приближающейся опасности и неуверенности. И ведь ничего такого не сказал, просто попросил о встрече, но сделал это так нагло и убедительно, что Шапиро не смог ему отказать, хотя после памятных событий старательно избегал встреч с малознакомыми людьми.

– Прытков, Прытков… Ну что ж, проси, – ну не хочет он этой встречи, видит Бог, а вот надо же, приходится.

Человек, вошедший в кабинет, вовсе не имел отталкивающую внешность или какие-то иные неприятные черты. Наоборот, – стильно и дорого одет, уверенный взгляд, дорогие часы, парфюм и внешность. Очень похож на Джорджа Клуни, можно и перепутать. Посетитель был настолько импозантен и уверен в себе, что Александр Геннадьевич даже поднялся и вышел ему навстречу из-за стола.

– Здравствуйте, господин Прытков, чем обязан вашему визиту? – Шапиро постарался быть максимально вежливым.

– Здравствуйте, Александр Геннадьевич! – улыбнулся ему навстречу посетитель. – Пожалуйста, зовите меня Владимиром, можно Владом, мне так больше нравится, – после рукопожатия гость спокойно устроился в одном из уютных кресел, купленных на аукционе вещей одного из разорившихся олигархов. Влад с интересом и любопытством осмотрел кабинет, а потом, чуть наклонившись вперёд, тихо произнёс:

– Вам привет от мистера Кинга.

Шапиро вздрогнул. Мистером Кингом назывался его главный босс, сидевший в Лондоне и носивший совсем иную фамилию – слишком известную, чтобы она звучала открыто. Сказанное было своеобразным паролем, на который, согласно детективному жанру, полагалось произнести заранее оговорённый отзыв:

– Боже, храни мистера Кинга и королеву, – звучало чересчур по-британски, но ведь не про славянские же шкафы говорить в ответ.

– Я рад, что вы меня понимаете, – обезоруживающе улыбнулся Влад. – Мистер Кинг просил справиться о вашем здоровье и о делах. Надеюсь, всё в порядке?

– В порядке? – Шапиро вздрогнул, но справился с собой. – О да, в полном! – не рассказывать же таинственному гостю о ночных видениях.

– Вот и славно. Не хочу отнимать у вас много времени, а потому буду краток, – гость перешёл на целиком деловой тон. – Скажите, Александр Геннадьевич, не происходило ли недавно чего-нибудь странного, необычного, непредвиденного в вашей сфере, я имею виду, в сфере финансов?

– Э… Простите, Влад, может быть, чаю или кофе? – Шапиро решил взять паузу, так как был не совсем готов к такому разговору. Сердце сразу кольнула тревожная иголочка – а ну, как всплыла информация о скрытом им враждебном проникновении в компьютер?

– Чаю? Э… да, пожалуй, с мёдом и лимоном, – Влад опять улыбнулся. Но улыбка так ничего и не прояснила Александру Геннадьевичу – то ли радовался гость возможности на халяву чайку попить, то ли всё прекрасно понимал и улыбался оскалом хищного зверя, загнавшего свою жертву в угол и решившего с ней напоследок поиграть.

– Танечка, распорядись, пожалуйста, насчёт чаю, – Шапиро, пока озвучивал свою просьбу в интерком, выбрал стратегию поведения. – Странного, вы говорите? – он еще раз пытливо взглянул в безмятежные глаза гостя и, окончательно решившись, продолжил: – Не знаю, покажется ли вам это странным, но мне вот, лично, очень даже кажется. Недавно по городу прошла серия своеобразных хулиганских действий, направленных против банков. Моим коллегам, в большинстве, это не внушает никаких опасений, но мне, – Шапиро встал со стула и прошёлся по кабинету, провожаемый внимательным прищуром гостя, – мне это всё представляется не таким уж и безобидным. Я не считаю, что это простое хулиганство…

– Простите, нельзя ли подробнее? – Влад был всё так же спокоен и продолжал улыбаться.

– Извольте, – и Шапиро в течение получаса в красках обрисовывал, как были совершены нападения на банки, с особенно же большим возмущением он цитировал содержание листовки, которую достал из ящика стола. При этом банкир так увлёкся, что не обратил внимания, насколько лицо Влада стало задумчивым и обеспокоенным.

– А ещё, сегодня утром, тоже случилась очень странная и неприятная вещь, – заговорщическим тоном проговорил Шапиро, повеселевший от того, что, кажется, Влада на самом деле интересовали его истории, и это не было прелюдией к вопросу: «А скажите, господин Шапиро, что вам такое в компьютер всунули?»

– Какая же? – наконец-то посланец босса проявил настоящее любопытство.

– Понимаете, Влад, сегодня, как мне стало известно, в результате абсолютно непредвиденной стычки между скинхедами и парочкой черномазых серьёзно пострадал Лёня-Пылесос! – с пафосом закончил Шапиро, будто ожидал, что его гость сейчас подскочит с негодующим криком. Гость, тем не менее, остался спокойно сидеть, даже расслабился:

– Простите, Александр, как-то не совсем понимаю, при чём здесь этот господин с такой смешной фамилией?

– А… да… простите, забыл, что вы не в курсе. Хотя многие тоже не в курсе. Да, вообще, мало кто о нём знает. А я знаю, – гордо сказал банкир, усевшись на своё место за столом. Теперь он даже почувствовал превосходство перед незваным гостем. – Дело в том, что Лёня Шруббе, по прозвищу Пылесос, мне известен уже лет эдак двадцать. Мы, можно сказать, вместе начинали. Только потом он перестал появляться на широкой публике, и многие потеряли его из виду. А я нет, я знал, что он далеко пойдёт. Так вот, через него в последнее время шло размещение за границей выделенных на развитие новых технологий государственных денег. Фонды, акции, промышленность, недвижимость, научные разработки, венчурные предприятия. У Лёни был талант, это был гений, – в голосе Шапиро явно прозвучала плохо скрытая зависть.