Я открыла дверь, чтобы впустить миссис Бэзил и пса.

Борис настырно касался лапой моих ног, привлекая внимание. Я опустила на него взгляд.

Он держал что-то в зубах. И не косточку или клок чьей-то одежды, а обслюнявленную записную книжку, перевязанную красной лентой.

30 декабря

После полицейского участка мы всей компанией пошли в квартиру моей мамы. Бегущий по венам адреналин творил чудеса: мы то летели как на крыльях, то скакали вприпрыжку. Когда мы улизнули из участка, охватившее нас возбуждение словно превратило весь мир в гигантский трамплин.

Дома Джонни с Довом первым делом кинулись к холодильнику. Найденное их не впечатлило.

– Макаронная запеканка? – проворчал Джонни.

– Мама приготовила. Всегда оставляю ее напоследок.

Прия пошла в туалет, Бумер залез в мобильный проверить почту. София зашла в мою комнату. Не с неприличными мыслями, а просто посмотреть.

– Тут почти ничего не изменилось, – огляделась она, остановив долгий взгляд на вырезках с цитатами, которые я кнопками пришпилил к стенам.

– Почти. На стене есть новые цитаты. На полках – новые книги. Потерялось несколько ластиков с карандашей. Да и постельное белье я каждую неделю меняю.

– То есть, хоть и кажется, что ничего не изменилось…

– Все постоянно меняется, просто незаметно, по мелочам. Жизнь идет, как говорится.

София кивнула:

– Забавное выражение: «жизнь идет».

– «Жизнь продолжается» звучит еще страннее.

– А бывает, она показывает нам наше будущее. И это будущее, к примеру, ловит ребенка.

Я всмотрелся в ее лицо, ища в нем сарказм или злость. И грусть… еще я искал в нем грусть или сожаление. Но нашел лишь радостное удивление.

Сев на постель, я обхватил голову руками. Затем, осознав, как драматично выгляжу, посмотрел на Софию.

– Вот честно, я ничего не понимаю, – признался я.

Она продолжала стоять, глядя мне в глаза.

– Я не могу тебе с этим помочь, прости. Не могу.

Понятно. Давным-давно, как говорится в сказках, встречаясь с ней, я притворялся, что смогу полюбить ее, всего лишь симпатизируя ей. А теперь, когда у меня нет ни малейшего желания притворяться в том, что мы когда-то любили друг друга, она мне безумно нравится.

– Может, на этот раз попробуем сохранить разумные отношения на долгое время? Морально поддерживать друг друга, советоваться?

София рассмеялась:

– Делиться неудачами, учиться на ошибках и извлекать уроки из опыта?

– Да. Это было бы здорово.

Мне хотелось закрепить наше новое соглашение. Поцелуй исключался. Объятие тоже ни к чему. Поэтому я протянул Софии руку. И она ее пожала. А потом мы присоединились к нашим друзьям.

* * *

Меня никак не оставляли мысли о Лили. Чем она занята? Как себя чувствует? Что она чувствует? Меня охватывало смятение, но это чувство не было неприятным. Никогда еще я не жаждал увидеть ее так сильно, как сейчас.

Записная книжка у меня. Только нужно подобрать правильные слова.

Позвонила мама, узнать, как у меня дела. В ее спа-курорте нет доступа в Интернет, и телевизор она вне дома не смотрит, поэтому мне не пришлось ей ничего объяснять. Сказал, что ко мне пришли друзья, но мы ведем себя прилично.

Отец обычно каждые пять минут смотрит новости на мобильном. Наверное, он видел и заголовки на сайте «Пост», и фотографии. Просто не узнал сына.

* * *

Позже этим вечером, после киномарафона фильмов Джона Хьюза, я собрал Бумера, Софию, Прию, Джонни и Дова в гостиной, притащив из маминого кабинета маркерную доску.

– Прежде чем вы уйдете, – сказал я, – мне хотелось бы устроить короткий симпозиум на тему любви.

Я взял красный маркер – почему бы и нет? – и написал на доске слово «любовь».

– Вот она. «Любовь». – Для пущего эффекта я заключил его в рамку в форме сердца. Не анатомического, конечно. – В своем первозданном виде, со своими идеями и представлениями. Но потом… приходят слова.

Я всю доску исписал словом «слова» – даже поверх слова «любовь».

– И чувства.

Я покрыл доску словом «чувства», поверх всего уже написанного.

– И ожидания. И история. И мысли. Помоги мне, Бумер.

Мы с ним раз двадцать написали каждое из этих трех слов.

Каков результат?

Полная белиберда. Невозможно прочитать не только слово «любовь», но и все остальное.

– Вот, – поднял я доску, – с чем мы имеем дело.

Прия выглядела недовольной – скорее мной, чем тем, что я говорил. София – изумленно-радостной. Джонни с Довом придвинулись друг к дружке. Бумер, все еще с маркером в руке, о чем-то задумался.

Он поднял руку.

– Да, Бумер? – спросил я.

– Ты хочешь сказать, что: либо ты влюблен, либо нет? И если влюблен, то у тебя в душе такая неразбериха?

– Мысль примерно такая, да.

– Но что, если в этом вопросе нельзя делить все на черное и белое, на «да» или «нет».

– Не понимаю, о чем ты.

– Что, если с любовью так нельзя: влюблен или не влюблен, и точка. Любовь бывает разной, и у нее разные оттенки. И может, все это – слова, ожидания и остальное – вовсе не накладывается на любовь, а имеет свои собственные места, как на карте. И если посмотреть на эту карту сверху, то… вау… обалдеешь!

Я взглянул на доску.

– Если сделать из этого карту, то все будет куда как чище и разборчивее, – признал я. – Но разве не именно так будет смотреться столкновение двух подходящих друг другу людей в подходящее время? Хаосом.

София тихонько рассмеялась.

– Что?

– Подходящий человек в подходящее время – неверная концепция, Дэш, – объяснила она.

– Точно, – согласился Бумер.

– О чем это она? – поинтересовался я у него.

– Я о том, что «подходящий человек в неподходящее время» или «неподходящий человек в подходящее время» – это просто отговорка. Говоря так, люди думают, что судьба с ними играет. Что все мы – участники какого-то романтического реалити-шоу, которое смотрит Бог. Но вселенная не решает, кто подходит тебе, а кто – нет. Ты сам это решаешь. Да, ты можешь до посинения рассуждать о том, сложились бы у тебя отношения с этим человеком в другое время или с другим человеком в это время. Но знаешь, чего добьешься этими рассуждениями?

– Посинения?

– Ага.

– Записная книжка ведь у тебя? – вклинился Дов.