Я думал, Лили методичный и кропотливый пекарь. Но, к моему невероятному удивлению – и восторгу, – она оказалась совершенно другой: импульсивной, порывистой, смешивающей ингредиенты чисто интуитивно и по желанию. В ее хлопотах чувствовалась и серьезность – она хотела, чтобы у нее все получилось, – и некая игривость. Поскольку, в конце концов, это и была игра.

– Хрум! – скормила она мне хрустящую рисовую печеньку.

– Ам! – скормил я ей пирожное с банановым кремом.

– Ням! – сказали мы в унисон, скормив друг другу с противня прикольные сливово-сырные печенья.

Лили поймала на себе мой взгляд.

– Что?

– Твоя легкость обезоруживает, – признался я.

– Ну… такой комплимент заслуживает угощения.

Я обвел взглядом кучу противней с выпечкой.

– У нас тут столько угощений, что хватит на все твое семейство. А это о многом говорит.

Она покачала головой:

– Нет. Я о другом угощении. О пище для ума. Не только ты умеешь строить тайные планы.

– Ого!

– Итак, что тебе нравится больше: сюрпризы или предвкушение?

– Предвкушение, – ответил я. Но только Лили открыла рот, как я передумал: – Нет, нет, нет. Пусть это будет сюрприз.

– Как пожелаешь, – озорно улыбнулась она. – Давай упакуем сладости, уберемся в кухне и продолжим шоу в другом месте.

– Нас ждут младенцы, которых нужно поймать? – пошутил я.

– И слова, которые нужно отыскать, – лукаво отозвалась она. Но больше ничего не сказала.

Я приготовился к сюрпризу.

31 декабря

Вот представьте себе:

У вас нет такого потрясающего друга, как Бумер, который может достать ключ от кулинарной студии.

А вы более чем готовы с наслаждением накинуться на сокровища, сокрытые за дверью, открываемой этим самым ключом.

Хрум! Ам! Ням!

В обмен же на эту привилегию вы можете позвонить бабушке с прозвищем миссис Бэзил и горячо попросить ее раздобыть у кузена Марка ключ от совершенно другого королевства.

Как вы поступите?

Ответ очевиден:

Достанете этот ключ.

– Грязный приемчик, Лили, – проворчал Марк, стоя у входа в «Стрэнд». – В следующий раз обращайся ко мне лично.

– Ты бы мне отказал.

– Так и есть. Представляю, кем ты меня выставила перед бабушкой Идой. – Марк смерил взглядом беднягу Дэша, затем предостерегающе указал на него пальцем: – Ты! Чтобы без глупостей тут!

– Какие глупости я мог, по-твоему, задумать, если понятия не имею, зачем мы сюда пришли, – ответил Дэш.

– Книжный извращенец, – фыркнул Марк.

– Благодарю, сэр! – просиял Дэш.

Марк повернул ключ в замочной скважине входной двери, открыв для нас магазин. Было одиннадцать часов. По Бродвею потоком шли гуляки, с Юнион-сквер в двух кварталах от нас доносился праздничный шум.

Тихий книжный – место нашего назначения – закрылся несколькими часами раньше.

И открылся в новогоднюю ночь для нас и только для нас одних.

Здорово иметь везде своих людей.

Или здорово знать людей, которые могут позвонить кое-каким кузенам, напомнить им, кто оплатил их обучение в университете, и попросить о малюсенькой услуге для Медвежонка Лили.

Мы с Дэшем вошли в «Стрэнд», а Марк запер за нами дверь.

– За то, что я впустил вас в магазин, начальство потребовало от вас двоих участие в рекламных снимках: в футболках «Стрэнда», с фирменными пакетами в руках. Хотим извлечь выгоду из вашей славы, прежде чем таблоиды забудут о вас.

– Нет, – мгновенно отреагировали мы с Дэшем.

Марк закатил глаза.

– Ну и дети пошли. Все им нужно задаром.

Он подождал, когда мы передумаем.

Подождал еще чуть-чуть. И, не дождавшись, махнул на нас рукой.

– Лили, когда будешь уходить, закрой магазин, – сказал он мне, потом повернулся к Дэшу: – Только пальцем тронь нашу драгоценную малышку и…

– Перестань сдувать с меня пылинки! – прорвалась наружу Визгля.

Упс.

– Все будет хорошо, Марк, – уже тише добавила я. – Спасибо. Пожалуйста, иди. Счастливого Нового года!

– Не передумаете насчет рекламных снимков?

– Нет, – снова хором ответили мы с Дэшем.

– Похитители детей, – буркнул Марк.

– Ты завтра придешь к нам на праздничный ужин? – спросила я его. – Утром возвращаются мама с папой.

– Приду. – Он наклонился поцеловать меня в щеку. – Люблю тебя, малышка.

– И я тебя. – Я чмокнула его в ответ. – Осторожней, а то станешь таким, как дедуля.

– В таком случае, мне повезет, – отозвался он.

Марк отпер входную дверь и вышел в новогоднюю ночь.

Мы с Дэшем остались внутри, глядя друг другу в глаза.

Совершенно одни на священной книжной земле, в преддверии большого праздника.

– Что теперь? – улыбнулся Дэш. – Еще один танец?

* * *

В метро, по дороге от кулинарной студии до «Юнион-сквер» и «Стрэнд», в нашем вагоне играли мексиканские мариачи. Целая группа из пяти человек. Красивый усатый певец в сомбреро пел красивую песню о любви. Наверное, о любви – он пел на испанском, поэтому я не уверена (нужно учить испанский!). Две сидящие поблизости парочки под эту песню начали целоваться. Хочется думать, из-за романтичных слов песни, а не из-за того, что они не хотели платить dinero[37] музыкантам, идущим по вагону с шляпой для пожертвований.

Дэш бросил в шляпу доллар.

Я рискнула и подняла ставку:

– Cinco[38] долларов, если разделишь со мной танец.

Он пригласил меня на свидание в новогоднюю ночь. Меньшее, что я могу сделать, – пригласить его на танец. В конце концов, кому-то нужно сделать следующий шаг.

– Здесь? – ужаснулся Дэш.

– Здесь! Рискнешь?

Он покачал головой. Его щеки залил яркий румянец.

Сидящий в углу бродяга крикнул:

– Да потанцуй уже с девушкой, дурень!

Дэш взглянул на меня. Пожал плечами.

– Что ж, плати, дамочка.

Я бросила в шляпу музыкантов пятидолларовую банкноту. Группа заиграла с удвоенной энергией. В воздухе остро чувствовалось всеобщее ожидание.