к себе. Крепко-крепко. Чтобы ей наконец-то стало тепло и спокойно, чтобы была у нее надежда, но… Что, кроме собственного тепла, сможет дать ей он?

Не удержался, дотронулся до щеки. И руку тут же отнял, будто ударило – испугался. Проснется ведь. А он стоит над ней – страшный. Отвернулся. И тут же спохватился – что это он, раскис совсем? Время ждать никого не будет, и монеты в мешке не заведутся сами по себе.

Он укрыл Тильду и Арона своим одеялом и вышел в стылый утренний сумрак.

Сегодня будет длинный и очень тяжелый день.

Солнце вставало где-то далеко за городом, и уже поднялись мелкие лавочники, разносчики, торговцы всякой ерундой.

Из подворотни выбрела высокая тень. Саадар пригляделся: женщина. Вышла на свет – и оживилась, зазывно улыбнулась, зябко поводя оголенным плечом, с которого спала яркая накидка, качнула бедрами умело и соблазнительно…

Раньше он бы сказал: «Пойдем», – и она покорно пошла бы следом. Простодушно доверилась. Или же он взял бы ее силой – и такое раньше бывало. Как поется в песне, «всегда любили девушки военных»…

Раньше бы он развлекся с этой рыжей – отчего ж нет?.. Она молодая, с лица, правда, рябовата, но все зубы целы, грудь высокая…

– Добрый господин наверняка прозяб на таком холоде, – мурлыкнула рыжая. У нее был глуховатый, но глубокий, манящий голос и южный выговор. Как мед, как тягучая нуга – никакого сравнения с шершавым металлом голоса госпожи Элберт!

– У меня постелька теплая, да и я горяча. – Рыжая подмигнула заговорщицки. – Я люблю больших… сильных. Таких, как ты.

Пойти ли за рыжей? Мгновение Саадар колебался. Что она там плетет насчет постели? Наверняка снимает угол в какой-нибудь тесной дыре, клоповнике, кишащем тараканами и людьми.

Раньше его мало заботили такие вещи. Но сейчас на него вдруг накатило мутное вязкое отвращение. Не так. Не здесь. Не с этой женщиной.

– Иди своей дорогой, – буркнул Саадар.

А рыжая все продолжала идти следом, приговаривая нежные слова. Саадар не выдержал, обернулся.

– Сказал – ты мне не нужна.

Он знал мудрых женщин, желанных женщин, но ни одна из них не тронула его сердце, не восхищала его так откровенно, ни с одной из них он не говорил ночь напролет, просто держась за руки, просто глядя в небо, полное звезд. Ни одну из них не хотел он похитить, спасти, так, чтобы вытащить из сердца больную занозу прошлого.

– Неужто нехороша? – Рыжая вздернула подбородок, явно подражая найрэ. – Или господин слишком разборчив? Поверь, я-то смогу дать тебе все, что не…

– Оставь меня! – рыкнул Саадар.

Она остановилась в паре шагов. Продолжая улыбаться, медленно повернулась к нему спиной и вдруг – он не заметил, как так вышло, – задрала на самую голову единственную юбку и показала зад. И сложила пальцы в неприличный жест.

– Ну и катись в жопу, сукин сын!

Ничего не скажешь, день начался хорошо.

16

Арон сидел на камне, ждал отлива, который все не начинался, болтал ногой и напевал:

Под старым камнем жил старый краб,Он жил там целый век.Но его отыскал там старый рыбакИ на ужин с клешнями съел!

В песне было что-то про стаи жареных акул и чье-то ненасытное брюхо, но этих слов Арон уже не помнил.

Дядя Юджин очень любил эту песню. Арон вспоминал, как они ходили к морю в любую погоду, и дядя Юджин рассказывал о сезонах дождей в Великой Империи О, куда плавал с дедом, о древних храмах среди джунглей, о полных золота и самоцветов сокровищницах умерших царей, об обезьянках, о чудищах из глубины – длинных, голодных и злых морских змеях, что охотятся на торговые суда.

Дядя Юджин учил его искать устриц, ловить рыбу, плавать в лодке под парусом, он знал все про облака, птиц и виноград… а мама учит только скучной арифметике и геометрии, заставляет наизусть твердить отрывки из Книги наставлений Ансельма Торо, писать иероглифы шаддари без ошибок и запоминать даты никому уже не нужных сражений древности…

Интересно, вернутся ли они когда-нибудь в Ларт?..

Что-то подсказывало Арону, что нет. Они уплывут далеко, где никто не будет знать языка Республики, где живут люди с черной кожей и синими волосами, с татуировками на всем теле, люди с третьим глазом на лбу… Так писал великий путешественник Дориан Фин о землях на краю света.

Арон кормил море камнями, каждый раз стараясь зашвырнуть гальку подальше. Он, разумеется, знал, что нет никакого края света. Мир круглый, как яблоко, но ведь можно представить, что есть этот край? Может, там водятся каменные великаны?.. Вот бы переплыть все моря и увидеть!

Один великан сидел напротив, по самую макушку в воде. Наверное, ловит там рыб, а может – собирает сокровища со дна, шарит в песке огромными ручищами, а мимо плывут медузы…

И вдруг великан начал вставать из воды.

Сначала показались крутой высокий лоб и уши, обвитые водорослями, и широкие покатые плечи, и ухмылка. Великан вставал, распрямляясь… И только тут Арон сообразил, что это уходит море – быстро и тихо – совсем не так, как это бывало в Ларте. А великан – всего лишь небольшой островок, похожий очертаниями на человека.

На ровном берегу оставались черные камни, они блестели от солнца и соли. Под ними наверняка жили крабы, но Арон собирался накопать устриц и хорошо продать – эта счастливая мысль пришла ему в голову еще утром.

Он долго уговаривал маму, что с ним ничего не случится, если он пойдет на берег. Мама отпустила его с неохотой, но на прощание улыбнулась. От этого Арон приободрился: значит, он все делает правильно!

Ему очень хотелось показать, что и от него есть толк.

Арон шел за уходящим морем, скинув башмаки, и было так здорово шагать по мелкому песку, в котором ноги тонули, пугать маленьких полупрозрачных крабов одной только тенью! Его глубокие следы тут же заполняла вода.

Он выкапывал устриц из тяжелого, мокрого песка, и у него уже набралось достаточно, чтобы можно было вернуться в Гритт, но Арону нравилось тут: на берегу, кроме него, никого не было, а погода стояла расчудесная, солнечная и теплая, хотя с утра все лужи замерзли.

Далеко, на рейде за волноломами, он видел большое судно – никак не меньше галеона. Уплыть бы на таком! Чьи там флаги на мачтах? Не рассмотреть издалека…

Некоторое время Арон стоял, всматриваясь в горизонт. И только когда почуял, что песок становится тяжелым, а вода заполняет ямки и впадины, побрел к скалам на берегу.

К галеону подплыл лоцманский бриг, и, наполовину развернув паруса, галеон вошел в гавань Гритта.

Арон уселся на свой прежний камень, вскрыл ножом раковину и съел устрицу тут же, хотя на вкус без соли и лимона устрицы были как подметка. Оставшихся завязал в шейный платок. Теперь можно было продать их на дороге в Оррими – там всегда много народу.

* * *

Мальчишка смотрел на Арона, а Арон смотрел на мальчишку. Они стояли посреди пустынной улицы не двигаясь, напряженные и готовые к драке.

Ужасно чесались кулаки. И так хотелось врезать по этой наглой самодовольной роже!

– Че пыришься? Это мое место.

Чумазый бродяжка был мельче и ниже ростом, и напугать Арона этот недомерок точно не мог.

– Купил, что ли, место? – Арон презрительно ухмыльнулся, облизнул пересохшие губы. – Не слишком-то место хорошее, а? Натуральная помойная яма.

– А если и купил? – Чумазый выдвинул вперед челюсть. Вид у него был злой и голодный.

– И сколько заплатил?

– Иди ты лесом!

Арон показал мальчишке здоровый кулак. Зря его, что ли, Саадар учит драться? Но этого даже трогать не придется – сам сбежит.

– Дорогу сперва покажи.

– Крысья подмышка!

– От крысы слышу.

– Тикай отсюдва!

– Сначала только наваляю!

– Я те наваляю!.. Что, трусишь?

Мальчишка неожиданно оказался не из робких. Стоял, уперев тонкие ручонки в бока, одежда как у пугала – одно название, а не одежда. Зато глаза у него засветились как-то нехорошо.

– Дай пройти, не трону, – буркнул Арон.

– Заплати – и пройдешь. Вон у тебя и деньги, и куртка хорошая, мне нравится.

Только тут Арон понял, что в проулке есть кто-то еще, кроме него. Какой же он дурак!.. Вокруг сходились, загоняли со всех сторон другие мальчишки – постарше, помладше, высокие и совсем мелкие, скалились, как стая голодных псов. Хотели испробовать свою власть. Чуяли кровь.

Арон чуть не взвыл от досады. И ведь как все хорошо начиналось! Устриц он продал по дороге на Оррими, и деньги выручил – пять медяков! Мама взяла с него слово, что он не полезет в неприятности – да так и было, пока не примотались вот эти вот уличные!..

Это не Рори Райнер и его дружки. Рори – трус, который обделал штаны от страха перед настоящим колдовством, а эти… Эти просто так точно не сдадутся. И вид у них натурально разбойничий. Даже если он начнет колдовать…

Но магии не было. Ни капли. Пусто, гулко внутри – ни единой ниточки волшебства не вытянуть… Почему?!

Арон старался ничем не выдать свой страх, но страх цеплялся за ладони, за щиколотки, крючьями впивался в нутро, раздирал плоть.

И вдруг на всю улицу прогремело:

– Сраный мелкий ублюдок! Что ты тут забыл, а? Я ж те говорил, говнюк, только появись на моей