— Ради тебя я мог бы сделать исключение. — Он смеривает меня взглядом, но без энтузиазма. Непонятно, зачем вообще старается.

— Мог бы, но не ради меня.

— Как бы ты отреагировала, если б я тебя поцеловал?

— Наверно, позволила бы — просто чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. А потом вырвала бы твои губы и скормила бы их тебе. Хотя это было бы непросто: без губ трудно есть.

Он кивает, не глядя на меня.

— Ты — страшная женщина.

— Так ты не собираешься меня целовать?

— Нет. Но не из-за губ, хотя, конечно, они мне дороги.

— Должно быть, у тебя есть веские причины, чтоб так рисковать своей репутацией.

— Я ничем не рискую. Чем, по-твоему, мы сейчас занимаемся? Беседуем, что ли? Ты у нас вроде как немая. Так что выбор небольшой. Внизу все уверены, что в данный момент я тебя трахаю. — Он вытаскивает из брюк рубашку, приводит в беспорядок свою одежду.

— И мне это нравится?

— Ты в экстазе. Лучше меня у тебя никого не было, — говорит Дрю гипнотическим голосом, будто вводит меня в транс.

— Не сомневаюсь. Так почему бы нам не заняться тем, что мы и так уже вроде как делаем?

— Я мог бы поймать тебя на слове. — Приоткрыв один глаз, он смотрит на меня.

— Но не станешь. — Наверно, я была бы немного разочарована, если б не испытывала столь огромного облегчения. — Объясни хотя бы, в чем дело. Я ведь раскрыла свои карты.

— Если б я раскрыл свои карты, ты, наверно, тоже бы меня замочила. — То есть выдавать свой секрет он не будет, но секрет у него явно есть.

— Ну и какого фига ты таскаешься за мной два месяца, если у тебя нет намерений в отношении меня?

— Раз все думают, что я сплю с тобой, значит, никто не ждет, что я должен трахать все, что стоит на двух ногах.

— Но разве это не твое хобби? — Я никогда не считала, что его имидж — это и есть его настоящее лицо, во всяком случае, полностью настоящее. Но он сам его рекламировал. Меня вынудили поверить, что если ты ищешь морального урода — или, может быть, просто развратника, — имя ему Дрю Лейтон. Своими словами он разбил этот образ вдребезги.

— Мне больше нравилось, когда ты молчала.

— Знаю. Что сделано, то сделано. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Задним умом хорошо судить. Отвечай на вопрос.

Он закатывает глаза, испускает тяжелый вздох, дабы я ощутила всю силу его недовольства.

— В представлении всех я только этим и занимаюсь. Если перестану, возникнет вопрос: почему? Все начнут строить догадки. Проще ввести всех в заблуждение.

— Почему твой выбор пал на меня?

— Я прикинул и решил, что правды ты никому не откроешь. — Он пожимает плечами. Вид у него смущенный, насколько это возможно в исполнении Дрю Лейтона. То есть он пытается изображать застенчивость, но у него это плохо получается: не его стихия. — Прости. Начиналось все не так. Если тебе станет легче, я действительно планировал пойти с тобой по проторенной дорожке. И если б ты клюнула, мы перепихнулись бы при первой же возможности и сейчас здесь бы уже не сидели. Но ты будто воспринимала все как шутку, и для меня это стало облегчением. Я был чертовски рад, что мне не нужно идти до конца, и чем больше я обхаживал тебя, тем несерьезнее ты к этому относилась. Поэтому у меня возникает вопрос: почему ты это терпишь?

— По той же причине, что и ты. Видя, как ты вьешься вокруг меня, все считают, что я занята. Ко мне никто не пристает, за исключением Итана Самонадеянного. И тебе хорошо, и мне. — Вообще-то мне плевать, что обо мне болтают. Ложь и сплетни меня не волнуют. Лишь бы правды обо мне не говорили.

— А как в этот расклад вписывается Джош? — спрашивает Дрю, наконец-то встретившись со мной взглядом.

— Мы сейчас говорим не о Джоше.

— Разве? — не сдается он.

— Джош трахается с кем-то еще. — Добавить к этому, что Джош больше не хочет ни к кому привязываться, и он, можно сказать, недостижимая мечта.

— Ну и что? Если есть чем трахаться, почему ж не потрахаться? — Дрю пожимает плечами, словно сообщил мне, что Джош носит штаны. Причем тем же тоном, каким завел разговор о нем, и меня это раздражает. — Как, по-твоему, ему удается все время держаться от тебя на расстоянии? Это ничего не значит. — Взгляд, которым я награждаю его, говорит о другом. — Не суди его строго. Он — хороший парень, а не святой.

— Что она для него? — Я стараюсь говорить ровно, чтобы в голосе не слышалось ни ревности, ни любопытства, будто я выуживаю у него информацию, хотя меня разбирает и то, и другое.

— Она, — отвечает он, глядя на мою грудь — Дрю он и есть Дрю, — потом поднимает глаза к моему лицу, — его Солнышко. Бедняга.

Мне трудно в это поверить, ведь Джош даже не пытается ко мне прикоснуться.

— Он даже искоса на меня не посмотрит, а уж попытаться потрогать — тем более.

— Ты права. Искоса на тебя он не смотрит. Он смотрит на тебя во все глаза, не пытаясь это скрыть. На моей памяти единственная вещь, на которую он так смотрел, пуская слюни, имеет четыре ноги и сделана из красного дерева, но не думаю, что в скором времени он намерен пригласить ее на свидание.

— Останови его, Дрю. Не надо ему со мной связываться. Он тебя послушает.

— Нет. Не послушает. — Сидя на полу, Дрю поднимает глаза и глядит на меня. — Думаю, эта доска уже распилена, Настя.

— Распилена? Доска?

— Ну да. Знаешь, ну, как поезд ушел, корабль уплыл, коробочка раскрылась? Я просто пытаюсь оперировать плотницкими понятиями, но круг моих познаний в этой области, увы, весьма ограничен. Не ясно, да?

— Не совсем.

— Не волнуйся. Джош не любит без надобности усложнять свою жизнь. Думаю, пока ты в безопасности. — Дрю специально взлохмачивает себе волосы.

— Сколько нам еще здесь торчать? — Устала я от разговоров о Джоше. Некоторые темы лучше не затрагивать, и эта — одна из таких. Я смотрю на смятую постель и решаю, что на кровать не сяду. Сползаю по стене на пол, сажусь рядом с Дрю, кладу ногу на ногу. Дрю кладет мою голову на свое плечо, я прислоняюсь к нему.

— Как минимум минут двадцать. Я должен поддерживать свою репутацию.

Джош

— Блин! — Пильное полотно полоснуло по моей руке. Ладонью другой руки я прижал ее к ногам, и в считаные секунды мои штаны пропитались кровью. А я плохо реагирую на кровь. Точнее, совсем не выношу вида крови, так что ситуация неприятная.

Я опускаюсь на пол, прислоняюсь к шкафчикам. Нужно остановить кровь, но сначала я должен сесть, иначе отключусь.

— Что за черт, Джош? — Настя берет мою руку, и я хочу сказать ей, чтоб она ее не трогала — крови-то сколько! — но в результате снова чертыхаюсь.