Хомченко обрадованно тряс его руку, предложил присесть. Присел и сам. Но пальто снимать не стал.

— Рассказывай, Коля, какими судьбами?

Калмычков глядел на сильно располневшего Хомченко в дорогом костюме, в дорогом пальто. Платиновые запонки. Очки в золоте. На столе бронза и горный хрусталь.

— Хорошо суды живут. Почти как адвокаты… — непонятно к чему ляпнул Калмычков.

— Не жалуемся… — Хомченко забарабанил пальцами по столу, как перед этим Ирина Сергеевна. — У нас, как у похоронщиков — работа есть всегда. Вершим, так сказать, правосудие.

Калмычков сбивчиво рассказал о цели своего визита. Говорил, а сам чувствовал, как мелка его суета на фоне хомченковского кабинета. На фоне его костюма, ботинок и запонок. Неуместная суета.

Хомченко улыбнулся. Расслабился и еще сильнее подобрел.

— Я думал, ты о себе. Неприятность какая. Знаю, как по лезвию ходите. Чуть что — уже нарушил. Давай по рюмочке, за встречу… — он достал из стола коньяк и два бокала.

Выпили.

— Ирина Сергеевна у нас молодец. Все по букве Закона! Дотошная, пунктуальная. Лучший кадр в моей богадельне… — Хомченко налил по второй. — Гаишники нам не страшны.

— Хома! Прости, Максим Петрович, я ведь по-человечески. Дела пока нет, может, и не будет, а информация нужна. Направление почувствовать. Понимаешь, о чем я? — Калмычков уже не рад был, что с судейскими связался.

— Не понимаю, Николай… Иванович, кажется? Мы не очень-то по отчествам в студенчестве… В суде все четко и определенно, без намеков. Что тебя интересует? — Хомченко говорил неторопливо, но Калмычков уже второй раз заметил быстрый взгляд на часы.

— Всего-то хотел узнать у твоей мегеры, почему приговор вышел оправдательный… — сказал Калмычков.

— За отсутствием состава, если память мне не изменяет. Год прошел. Всех дел не упомнишь… — Хомченко снова бросил взгляд на часы. Торопится. — По этим статьям редко сажают. Почти никогда.

— Ну, ладно, извини за беспокойство! — Калмычков начал откланиваться. — Спасибо, что не забыл. Обращайся, если что…

— Лучше вы к нам…

Калмычков пулей выскочил из здания и понесся к себе в Главк. Подальше от гнезда Правосудия!.. Мужики насели с расспросами, он отнекивался, но все же признал, что толком ничего не выяснил.

— Кончаем бодягу! За дело надо браться серьезно или никак… — хлопнул ладонью по столу.

— Серьезно будет стоить сто рублей, — подошел к нему Володя Трофимов.

Калмычков непонимающе уставился на него.

— Третий день пустой хожу. Жена только на перекус дает. С долгами расплачиваемся. Что вы на меня так смотрите, Николай Иванович? Давайте стошку, через два часа доложу. Узнаю, что смогу… — сказал Володя и протянул руку.

До Калмычкова дошло. Он протянул Володе двести рублей.

— Закуски купи, а то до завтра не дождемся.

— Не представляете, какие у нас в 38-м орлы! Рукавом занюхают и в бой… — Володя сунул в карман деньги и уже от двери крикнул. — Через два часа!..

— Не к добру возня эта… — проворчал из своего угла майор Нелидов.

К пятнадцати часам из министерства долетело распоряжение об откомандировании подполковника Калмычкова в распоряжение генерала Бершадского. Калмычков занялся оформлением документов и билета. Пробегал часа полтора. Когда вернулся в кабинет, опер Трофимов уже сидел в кресле, курил и рассказывал анекдоты. На вид — почти трезвый.

— Докладываю! — вытянулся шутливо, когда вошел Калмычков. — Ребята присутствовали на суде в качестве свидетелей. Все, что рассказали, — не под протокол.

— Разумеется, — согласился Калмычков.

— Разработали этих фотографов хорошо. Потому, что быстро. За два дня с момента подачи заявлений потерпевшими. Взяли во время работы. Обнаженный мальчишка и два взрослых дяди. Судя по снимкам, до дела не дошло. Пацан домашний, приручать только начали. Но в архиве — чего только нет!

Короче — повязали. Вещдоки, показания свидетелей. Эти уроды полкласса на съемку переводили. За сладости, за игрушки. Прокуратура дело повела. Наши, как положено, отписались и по другим расследованиям побежали. Тут Кузя и обозначился.

— Кузя?.. — спросил Калмычков. — Что-то знакомое… Бандит Кузнецов?

— Он самый, — продолжил Володя. — Только бандитов теперь нет, все коммерсанты. И Кузя — не пойми что. Местночтимый святой.

Оказалось, он этих фотографов крышует. И кормится с них. Наехал на оперов. Те от наглости опешили, но, очухавшись, скрутили. Не успели в участок привезти, как уже извинялись и наручники трясущимися руками снимали. В пиндюлях, как ежики в иголках!

— Не под протокол, Николай Иванович! — напомнил Володя. — От всего откажутся. У Кузи крыша оказалась сильно высокая. Выше нашего РУВД. Выше Главка, скорее всего. Дальше все просто. По схеме.

Свидетели отваливаются один за другим. В прокуратуре диски и карты памяти случайно размагничиваются. Трое пострадавших забрали заявы. До суда дотащился один, самый упорный. Уж и били его в подъезде, и с женой что-то делали. Но мужик уперся. Дождался суда.

За одно заседание ваша знакомая Ирина Сергеевна все дело в труху разнесла! Мастер. Ребята говорят, мужик этот, потерпевшая сторона, чуть с ума не сошел в зале заседания. Фотографов оправдали, подельников их — тоже. В прессу ничего не попало. Кануло. Словно ничего и не было.

— Я же говорил, вляпаетесь!.. — воскликнул Нелидов. — Жопой чуял!

— Короче, мужики считают, что в этом бизнесе бабки огромные. Значит, и крыша высокая. За версту теперь педофилов обходят… — закончил рассказ Трофимов.

— Обходи — не обходи, — сказал Калмычков. — Можно зажмуриться, уши заткнуть. А что делать, когда они сами к тебе приходят? Берут твоего ребенка и…

— Система такая, Николай Иванович, — сказал Нелидов. — Лейтенанты могут не знать, но мы-то с вами…

А против системы — как ссать против ветра, Калмычков сидел и молчал. Что скажешь, когда огромная машина, исправным винтиком которой ты был, вдруг повернула свои жвала в твою сторону и лязгнула железными челюстями. Одно дело — кого-то жрут, совсем другое — когда тебя. Сидишь и молчишь.

В полшестого позвонил и пригласил к себе генерал Арапов. Калмычков не видел его таким озабоченным. Растерялся. Присел тихонько на край стула. А генерал все ходил по кабинету, бормоча что-то под нос. Остановился напротив Калмычкова.

— Хоть бы поставил в известность, — сказал и снова заходил взад-вперед.

— О чем, товарищ генерал? — спросил Калмычков.

— Чего ты поперся в суд с расспросами? — генерал плюхнулся в кресло. — Какая связь между давно закрытым делом и нашей операцией?

— Никакой, — ответил Калмычков. — Мои личные проблемы.

— Коля! Ну ведь не дурак. Инструментально доказано… — Генерал выглядел очень расстроенным. — Если бы ты знал, откуда мне позвонили! А я ни сном, ни духом. Еле вывернулся. Сказал, что по моему заданию. Нельзя себя так подставлять. Для здоровья вредно! Это такие люди!.. Что им подполковник… Раздавят и не заметят.