— Я спрашиваю вас.

— Послушайте, я не знаю ответ. Я же сказал, меня там не было. Он приехал летом. Я запомнил его потому, что он из Чамберса. Тренер. Я следил за командой — по крайней мере, знал результаты игр. Но с ним не встречался.

— Имя Родни Бова вам что-нибудь говорит?

— Нет. — Голос Бонда звучал твердо. Адам пытался уловить признаки лжи, но ничего не заметил.

— Вы уверены?

— Я никогда не слышал этого имени. Да, уверен.

Адам размышлял, пытаясь понять, о чем еще можно спросить, чтобы этот визит не был бесплодным, пустой тратой времени.

— Когда мой брат сюда приезжал, — спросил он, — об этом объявляли заранее? Например, предлагали записаться? Вы сказали, что решили не ходить.

— Да, это по желанию. Как и любые подобные группы. Всякие дерьмовые программы помощи. Кого сюда только не привозят. Проповедников. Футбольных тренеров. Людей, которые хотят, чтобы мы ухаживали за растениями, заводили собак и все такое. У всех есть идея, понимаете? У всех есть волшебное средство. А единственное, что волнует большинство из нас, — комиссия по условно-досрочному освобождению.

— Но ведь должны быть официальные объявления или что-то в этом роде?

— По крайней мере, нам сообщают об их приезде.

— Тогда в тюрьме должны быть записи. Начальство знает, кто участвовал в той программе?

— Да, наверное.

Адам кивнул. Записи ему не покажут. Но их можно вызвать в суд повесткой. Наверное. Для этого нужны Пенни и адвокат, но это, возможно, удастся организовать.

— Сделайте мне одолжение, — сказал Адам. — Поспрашивайте. Узнайте, кто был на встрече с моим братом. Что они помнят. Может, что-то необычное? И самое важное, знают ли они тех, кого выпустили этим летом. Сможете?

— Не знаю. Я не слишком общителен.

— Кто-то убил вашу дочь, выдав себя за вас. — Адам помолчал, чтобы дать время Бонду обдумать его слова, потом повторил: — Поспрашивайте, Джейсон.

Тот кивнул.

— Понимаете, я пытался это понять. Почему какой-то ублюдок выбрал мою дочь? Кому какое дело, черт возьми, откуда я и что оставил по ту сторону решетки? Никому. Не могу этого понять.

— А хотели бы, — сказал Адам.

— Да, черт возьми, хотел бы.

— Можете об этом не беспокоиться. Тот, кто это сделал, не имел в виду вас.

— Вы так уверенно об этом говорите…

— Я уверен.

Бонд снова кивнул, и Адам увидел, что эти слова много для него значили. Своего рода утешение. Бонд в нем нуждался.

— Я лишь надеюсь, что, когда его поймают, кто бы он ни был, они вернут его сюда. И тогда он покойник. Знаете почему, приятель? Возможно, я ее не знал. Но она была моей дочерью. Она была моей дочерью.

— У вас не будет возможности его убить, — сказал Адам.

— Да, знаю, его отправят в другое место.

— Я не это имел в виду. Я не оставлю этого шанса. Ни вам, ни кому-либо еще.

Джейсон Бонд долго смотрел на него.

— Надеюсь, вы такой же крутой, каким кажетесь.

— Я еще никого не подводил. По крайней мере, в этом отношении.

Было очевидно, что Челси пила с того момента, как вернулась домой. Адам смотрел, как она пыталась — движения ее были медленнее, чем обычно, — поймать крыс и накормить змей.

— Как все прошло? — наконец спросил Адам.

— Он не обрадовался.

— Как ты?

Она с пятой попытки поймала крысу и, держа ее в ладони, направилась к змеям. Выдвинула одну трубу, опустила туда крысу, задвинула трубу на место. Крыса металась, ища несуществующий выход, а питон поднял голову и следил за ней, высунув раздвоенный язык, но не двинулся с места. Пока. Он знал, что здесь нет нужды охотиться. Крыса никуда не денется. Поест, когда проголодается.

— Как ты? — повторил Адам.

— Стыд. Злость. Облегчение.

— Чем все закончилось?

— Он сказал, чтобы я больше не приходила.

— Мне жаль.

— Это я давала клятвы, а не ты.

— Мне жаль, — повторил он.

— Где ты сегодня был?

— В Мэнсфилде.

Челси повернулась к нему:

— В тюрьме?

— Да.

— Виделся с ее отцом?

— Да.

— Наверное, это было нелегко.

Она пошла к нему из противоположного угла комнаты. Легла на диван, свернулась клубком, как ребенок, и положила голову ему на колени. Закрыла глаза. Адам удивился, какой беззащитной она казалась. Челси всегда излучала силу, словно тело — жар; он привык к этому, и ему было спокойнее, когда он знал, что она в нем не нуждается. Потому что тогда он не мог ее подвести. Любовь без обязательств. Но любовь ли это?

— Мне нужно кое-что тебе показать, — сказала Челси, не открывая глаз.

— Что?

Она приподняла голову и долго смотрела ему в глаза. Потом пошла в спальню и вернулась с несколькими листами бумаги в руках. Положила листы ему на колени и пошла в кухню за пивом, для себя и для него. Адам оторвал от нее взгляд и посмотрел на документы, лежавшие у него на коленях. Читать все не было нужды. Заявление о разводе.

— Подала?

— Еще нет. Собираюсь. — Она вернулась и протянула ему пиво. Ее темные волосы были стянуты в «конский хвост», и она выглядела такой молодой, лет на десять младше своего возраста…

Он не знал, что сказать, и снова посмотрел на документ. Прочел его, хотя значение имело только одно слово. Развод.

— Адам, это не головоломка, — наконец сказала она. — И там нет пункта, в котором написано, что ты должен сказать. Поэтому… скажи что-нибудь.

— Слишком быстро. Он узнал только вчера. Ты только что получила удар в зубы. Не стоит из-за этого торопиться.

— Не торопиться.

Он кивнул.

— Взгляни на дату, пожалуйста.

Вверху листа была дата составления документа: 1 мая.

— Ты написала это в мае?

— Да.

— Но не подала.

— Нет. Но теперь собираюсь. Не волнуйся, мне не нужна твоя поддержка. Я от тебя ничего не прошу. Это будет правильно, и я должна была сделать это раньше. Больше не могу сидеть в этом жалком чистилище. И жалею, что так долго тянула. Ты был прав, когда сказал, что я только что получила удар в зубы. Но это не значит, что решение вынужденное. Оно уже было принято, но… вероятно, мне потребовалось давление извне, чтобы начать действовать. Иногда это не так уж плохо. Небольшое давление бывает полезным.