Поэтому каждый получил свое от экспедиции «звездных братьев» (как немедленно окрестили двух новых космонавтов газетчики) – кто славу, кто гордость за передовой общественный строй, а он, Сергей Павлович Королев, обрел точное знание: в космосе жить и работать – можно. И, значит, можно лететь на Луну и на Марс.

А для этого – надо готовить большую ракету и строить новые, маневренные корабли. Главные победы еще впереди. И Марс – впереди.

Москва.

Галя

На запуск Андрияна с Пашкой девчонок не взяли. А вот на торжественный прием в Георгиевский зал Кремля вместе с остальными нелетавшими – пригласили. И она сама воочию увидела, как вновь обретенных героев чествуют – красиво и помпезно: фанфары, почетный караул мальчиков и девочек, лестница к славе, дипломатический корпус, важные писатели, художники и академики, и члены правительства, которые так и норовят облобызаться с вновь появившимися знаменитостями.

Она уже была с Провотворовым в Георгиевском зале – когда слетал Юра Самый Первый. Но теперь все сильно переменилось: нынче она чувствовала себя гораздо более причастной. И ей, как и Вале Маленькой, двум замужним космонавткам, выдали пригласительный билет «с супругом». Так что она пригласила Владика и видела, какой эффект на него производят эта мишура, и позолота, и великие люди, которые снуют вокруг. Провотворов старался держаться от нее подальше, не подошел, ни слова не сказал, а лишь метал временами издалека на Иноземцева снисходительные взгляды. Зато девчонки, коллеги по полку подготовки космонавтов, от мужа, как обычно, млели: такой воспитанный, умный, интеллигентный, веселый. Да и на полторы головы выше, чем любой из космонавтов. Парни первые подходили с ним здороваться, помнили его по тем лекциям, что он читал им еще в шестидесятом году, уважали науку.

Они тоже все были с женами, и Галя заметила, какие те, в сущности, деревенские и провинциальные клушки, волею судеб вознесенные к самому Кремлю. Впервые, кстати, увидела жену Гриши Нелюбина – а что, на фоне остальных довольно милая и приятная. Хотя тоже глубочайшая провинция. Да и девочки из отряда, если разобраться, не очень-то от женушек космонавтских отличались – такая же периферия. Одна – ткачиха из Ярославля, другая – учителка из Тулы, третья – стенографистка, четвертая – инженерша с Урала. Толька Валя Маленькая москвичка, МАИ окончила. Хотя, если разобраться, Галя ведь тоже недалеко от всех ушла. В Москве всего десять лет как проживает. Если разобраться, нечего и ей задаваться – она такая же простая девчонка, как остальные, из поселка в Воронежской области.

Издалека она все смотрела, как чествовали новоиспеченных героев, и понять не могла: неужели это те самые Пашка и Андриян, с которыми они сиживали, бывало, за чаем в столовой – и вот теперь, внезапно, вдруг, они вознеслись на бог знает какую неслыханную высоту! Брежнев вручает им золотые звезды, Хрущев лобызает в уста… Их родители и Пашкина жена тоже, растерянные, находятся в центре этой суеты… И все, что с ними происходило, Галя невольно примеривала на себя, и от этого у нее захватывало дух. Впрочем, она смотрела на пятерых девчонок-космонавток, кандидаток, которые были рядом, и понимала, что у каждой из них в душе творится то же самое: неужели смогу и я?

Когда вечер подходил к логическому концу, рядом с Галиной наконец-то нарисовался Провотворов. Выждал момент, когда Владик отошел – с четырьми-пятью нелетавшими обсуждал новый корабль «Союз», сказал углом рта: «Давай уйдем отсюда».

– С какой это стати? – возмутилась она. – Я замужняя дама, пришла сюда с супругом, как следует из пригласительного билета, – с ним и уйду.

Генерал не стал уговаривать, бросил холодно: «Ну, ладно» – и отошел.

А Галя увлекла мужа к столу, выпила с ним по паре рюмок коньяку – здесь, в Кремле, он был совершенно особенный, удивительного вкуса – и отправилась с ним домой, в Лосинку. Прямо на выходе из Спасских ворот, на улице Куйбышева[11], поймали «Волгу»-такси. В машине на заднем сиденье она дала себя обнять. Помимо прочего, Провотворов все-таки был слабый, вяленький, и на многое его не хватало. А от мужа исходили молодая горячность и сила. «Какая я все-таки испорченная», – подумала о себе Иноземцева, прикрывая глаза, и решила вспомнить лучше о Юрочке: он уже спит, с ним согласилась посидеть соседка, совершенно бесплатно – а завтра, спозаранку, он увидит, что приехала мама и прибежит к ним с Владиком в постель.

Лера

Вилен, можно сказать, спас Лерину маму: он примчался на своем «Москвиче» одновременно со «Скорой», настоял, козыряя именем тестя, генерала Старостина, чтобы Ариадну Степановну отвезли в Бурденко. А там ей сделали операцию – и, можно сказать, вытащили с того света. Врач так и сказал им: «Получасом позже – и мы бы ее не спасли».

Однако Лерино промедление с мамой на службе даром не прошло. Она благополучно пересняла ложный проект «Оса». Затем заложила отснятую микропленку под заветный камень в Парке Победы, неподалеку от Старо-Можайского шоссе – и через неделю получила шифровку по радио из Франкфурта: «Посылка получена». А еще через три недели: «Мы благодарим вас за прекрасно проделанную работу и уведомляем, что сумма на вашем счету в банке выросла еще на двадцать пять тысяч американских долларов».

Пнин тоже остался весьма доволен. «Какая ты молодец, девочка!» – сказал он.

* * *

В октябре ситуация в мире накалилась. Как обычно, советские газеты, радио и ТВ ни о чем не сообщали, кроме очередных миролюбивых заявлений советского правительства. Однако Вилен вдруг притаранил с работы пять противогазов – по числу членов семьи, включая Варвару. Он же рассказал, что всем офицерам Советской армии и спецслужб отменили отпуска и отложили очередное увольнение в запас солдатиков.

Однако работали театры, цирк и рестораны, и в магазинах тоже не наблюдалось особенного ажиотажа. Разумеется, все москвичи, включая Леру, аккуратно ходили на службу.

И вот в один из октябрьских дней она вышла на улице Радио из своего троллейбуса номер двадцать четыре, привезшего ее от метро «Лермонтовская»[12], и увидела: на ближайшем столбе – вертикальный штрих, сверху вниз, губной помадой. Еще через два столба повторен такой же сигнал. Это означало срочный вызов. То есть не далее как сегодня, начиная с шести вечера, через каждый час и пятнадцать минут, для нее будет передаваться по радио, по известной ей волне, срочное шифрованное сообщение. Сердце на секунду дало перебой. За год с лишним, что она работает на американцев, ничего подобного раньше не происходило. Никакой срочности до того не бывало, никакой спешки.

Ситуация осложнялась тем, что дома особо радиоприемник не послушаешь. Мама после инсульта постоянно находилась в квартире. У Ариадны Степановны перекосило правую сторону лица, плоховато действовали правая рука и правая нога. К ней наняли сиделку-массажистку, которая уходила только вечером, когда с работы приезжал отец, Федор Кузьмич. Иногда, пару раз в неделю, когда Ариадну Степановну следовало купать, сиделка задерживалась допоздна.