— Они сразу приняли малышку в свой круг.

— Да. Точно так же, как принимали каждого предыдущего сироту.

Аргус обнял любимую за плечи и с радостью почувствовал, что Лорелей не отстранилась и даже не напряглась. Хотелось немедленно сделать ее своей, но вовсе не потому, что одна лишь близость возбуждала острое вожделение. Нет, сейчас было важно другое: убедиться, что взаимная страсть не угасла. Он встал, взял возлюбленную за руки и заставил подняться со скамьи.

— Ты правильно сделала, что обиделась и рассердилась. — Он начал медленно отступать к необъятному дубу. — Надо было давно рассказать правду, а не дожидаться, пока обстоятельства швырнут ее в лицо. Я люблю сыновей, но порою вижу в каждом такого же юного глупца, каким был сам, и страдаю. Не хотелось бы предстать перед тобой в таком свете, а потому готов извиниться по-настоящему.

Лорелей взглянула на дуб и покачала годовой:

— Если ведешь меня за это дерево, то в благие намерения поверить трудно.

Аргус с улыбкой продолжал отступать, и вскоре оба оказались в надежном укрытии. Ствол надежно защитил их от любопытных взглядов. Аргус склонился и нежно, неуверенно поцеловал Лорелей. В ту же минуту она доверчиво обвила руками его шею, прижалась, уступила, ответила каждой клеточкой своего существа.

Холодная тревога, сжимавшая сердце Аргуса с той самой минуты, как любимая появилась на крыльце в обществе Дариуса и Олуэна, наконец, отступила. К счастью, ничего не изменилось: она по-прежнему сгорала от нетерпеливого желания.

Лорелей успела спросить себя, не слишком ли быстро наступило примирение, и тут же решила, что Аргус честно заслужил прощение: нашел силы искренне поделиться сокровенным и даже не скрыл, что презирает себя за преступное легкомыслие. Но лед растопил даже не сам рассказ о прошлом, а последнее признание: возлюбленный сожалел о том, что ей довелось увидеть его таким, каким он был в годы ранней молодости. Предстать в невыгодном свете ему не хотелось — значит, ее мнением он все-таки дорожил.

В этот момент Аргус добрался до ее груди, и стало окончательно ясно: решение о полном и безоговорочном прощении принято правильно. К тому же оно позволяло немедленно доказать любовь, нежность и способность принять своего мужчину таким, каков он есть и даже был много лет назад, — со всеми слабостями, ошибками и заблуждениями. Если Олимпия права, то именно в подобной преданности Аргус нуждается больше всего. Так зачем же сдерживать чувства, если и душа, и тело переполнены высокими порывами?

Лорелей с готовностью уступила волне желания. Вот горячая ладонь скользнула между ее ног. Вожделение мгновенно смыло тень смущения: прикосновение показалось не просто интимным, но и властным.

— Обхвати меня ногами, милая, — хриплым голосом попросил Аргус и непослушными пальцами расстегнул бриджи: страсть отказывалась медлить.

— А разве не обязательно ложиться? — удивленно спросила Лорелей.

— О, скоро узнаешь, что существует множество способов познать блаженство!

Их тела соединились, и она поняла, что любимый не ошибся. Последней ясной мыслью стал недоуменный вопрос: сколько же их всего — этих удивительных способов?

— Думаю, пришла пора отправиться в садовый дом и застрелить этого человека.

Герцог Санданмор стоял у окна и смотрел, как дочь прошла по темной аллее, явно стараясь остаться незамеченной, и скрылась за дверью, которой обычно пользовались только слуги.

— Боюсь, ваша светлость, что подобное событие способно серьезно огорчить леди Лорелей, — невозмутимо изрек Макс.

— В то время, когда я решил остаться в стороне и не настаивать на официальном ухаживании, трудно было предположить, что падение в принципе возможно. Остались ли у тебя сомнения в том, что он ее погубил?

— Ни малейших, хотя я бы оспорил уместность употребления слова «погубил».

Рональд повернулся и смерил дворецкого (а по совместительству и лучшего друга) суровым взглядом.

— Ты ее видел. Неужели возьмешься утверждать, что отношения не перешли критическую черту?

— Нет, не возьмусь.

— Запретить ей встречи я не мог — в конце концов, это он зажег в ее глазах огонь. Должно быть, следовало поступить иначе.

— Огонь, ваша светлость?

— Огонь, сияние, свет. — Герцог неопределенно взмахнул рукой. — Одним словом, жизнь. Лорелей исполнилось двадцать три года. За ней ухаживали весьма достойные джентльмены, но сама она ни разу не проявила к ним интереса. А впервые услышав от нее имя Уэрлока, я сразу заметил и интерес, и огонь. Наконец-то дочь встретила своего человека, способного подарить радость.

— Судя по всему, это у него получается замечательно.

— Макс! Они любовники, готов держать пари!

— С моей стороны было бы глупо его принять, поскольку заранее известно, кто выиграет.

— Он должен стоять здесь и просить ее руки!

— Это непременно произойдет, только несколько позже. Дело в том, что парень считает себя абсолютно непригодным для семейной жизни. Это мне по секрету объяснила леди Олимпия. Едва приехав, баронесса сразу почувствовала, откуда дует ветер. До недавних пор все браки в их семье не приносили ничего, кроме страданий, и сэр Аргус сделал вывод о существовании некоего проклятия Уэрлоков. Если верить письменным источникам, то же самое касается и Вонов. Лорелей придется изменить его взгляды.

Герцог нахмурился.

— В семье были несчастные браки?

— Множество. Жены оставляли мужей, мужья бросали жен. А самое страшное, что и те и другие категорически отказывались от детей и не желали иметь с ними ничего общего. Если вникнуть в историю семьи, то тенденция просматривается вполне определенно. Необычная одаренность передается по наследству и служит камнем преткновения в отношениях. Проще говоря, разрушает семьи.

— Печально. Но какое отношение имеет эта история к его нежеланию жениться на Лорелей?

— А вы хотите жениться после всего, что испытали в последнем браке?

— Черт возьми, конечно, нет! Но что же делать? Неужели сидеть сложа руки и ждать, пока дочь подарит мне внука, так и не выйдя замуж?

— Нет. Прежде чем это произойдет, Уэрлок одумается. Я наблюдал за ними, ваша светлость. Возможно, он и не желает признать, что влюблен, но так оно и есть. Не исключено, что даже попытается сбежать, однако непременно вернется.

— Надеюсь, ты прав, Макс. Очень не хочется его убивать. Хлопотно, грязно, Лорелей будет плакать. Да и человек он хороший, даже несмотря на то, что соблазняет мою дочь.

— Папа, Аксель и Вольфганг зовут нас на рыбалку!

Аргус посмотрел на сыновей, а потом взглянул в окно: перед садовым домом собралась разношерстная компания: герцог, полдюжины детей и угрюмый мистер Пендлтон терпеливо ждали ответа. Дариус и Олуэн провели в Санданморе всего три дня, но уже успели подружиться с его многочисленными обитателями и чувствовали себя как дома. Сэр Уэрлок еще не решил, как к этому относиться, но отказать мальчикам в удовольствии не смог.