Пока кричали, терпел, а принялись за руки хватать — не выдержал. Вывернул самому борзому кисть и предупредил:

— Следующему, кто до меня дотронется, обломаю наглые ручонки. Всем всё ясно?

Оба закивали, соглашаясь, и тот, что на коленках с вывернутой рукой стоял, и тот, что с отвисшей челюстью столбом замер. О-о, наконец-то обратили внимание на мою приличную одежду. Кажется, начало доходить: не к простому посыльному мальчишке пристали, балбесы. Раньше надо было думать, к кому свои грабли тянете.

Отпустил страдальца и продолжил:

— Если интересует работа, передайте старшим предложение зайти к портному — Валерию Яковлевичу.

Ребята, на полголовы выше меня, с опаской глядя, вновь закивали.

Немного побродив по городу и порасспросив мальчишек, нашёл ещё одну артель. Однако она оказалась маленькой, не потянуть ей постройку дома, да и работа у них есть. Не поленился и сходил к кузнецу Потапу, вдруг дельную мысль подскажет. Но он плотников не нанимал, купил старую хибарку с подворьем и мастерскую в придачу к ней. С Никифором общался, даже ковал ему металлические части ворот. Охарактеризовал его как человека умного и расчётливого.

Вернувшись из похода по строителям, застал одного из приглашённых артельных старшин, пришедшего узнать о заказе. С первых минут разговор у нас пошёл вкривь и вкось. Не воспринимал он меня как серьёзного клиента, косился, мялся и пытался к Софе обращаться, на мои вопросы реагировал усиленным сопением и всегда начинал отвечать фразой «дык, эта». За полчаса беседы ничего путного ни я, ни знахарка от него добиться не смогли, пришлось распрощаться. Не, я, конечно, понимаю, может, он плотник от бога и нам довелось лицезреть великого мастера топора и рубанка. Но раз мы друг с другом не в силах объясниться, то как, собственно, дом-то строить будем?

Бальзам на рану пролила Софа. У них прогулка вышла более удачной, землю мы купим. Мария Львовна, смеясь, пояснила: бюджет Красноярска постоянно испытывает нехватку средств и продажа земли — любимый метод его пополнения. Тут ведь два плюса одновременно: кроме свеженьких наличных в кассе растёт и расширяется сам город, а значит, и богатеет. Новые горожане — это и новые налоговые поступления, и новые деньги в торговом обороте.

Со второй артелью опять облом вышел: наняли их в пригороде усадьбу ставить и наш двухэтажный особняк в нагрузку они не осилят. Я приуныл. А потом пришёл и Никифор — здоровый детина с мрачной физиономией. Борода лопатой, суровый взгляд из-под насупленных бровей, за поясом топор. Он что, намеревается поразить потенциальных заказчиков своей профессиональной принадлежностью? Так по его видону скорее подумаешь о промысле на большой дороге. Работничек ножа и топора. Романтик, блин! Да-а, такого бесполезно учить улыбаться клиентам, от улыбки он, наверно, страшнее выглядит.

Решил с ходу расставить всё по своим местам и после приветствий выдал:

— Говорю всего один раз: дом нужен чуть больше этого, договариваться обо всём будете только со мной, и если вас что-то не устраивает, можете откланяться.

Хмурая физиономия стала ещё мрачнее, но, вероятно, желание заработать пересилило «урон авторитету» от обсуждения дел с мальцом.

— Какой дом срубить изволите?

— Давайте обсудим, присаживайтесь. Верхнюю одежду лучше снять, разговор предстоит долгий.

— Благодарствую, мы так привычны.

Ну, борода многогрешная, не хочешь раздеваться — сиди потей. У-у, сколько ехидства в твоих глазах. Видать, уже прикидываешь, как живописнее развесить лапшу по моим ушам. Ничего-ничего, сейчас начну расспрашивать о местных технологиях градостроительства, и ты по-другому на жизнь посмотришь.

Через полчаса от ехидства и намёка не осталось, через час пот с него катился градом, а во взгляде уважение появилось. И это тебя, мужик, пока лишь спрашивали, но вот станем торговаться — и ты взвоешь. Софа, смотря на нас, ободряюще мне кивает, пряча улыбку.

Ещё полчаса спустя меня, как лепшего кореша, обвиняли в скаредности, говорили, креста на мне нет, обдираю я бригаду детинушек-сиротинушек. Как липку обдираю! Они, бедолаги, последнюю рубаху с себя снимают, и всё ради моей персоны, ради дворца мово. Ага, построят особняк и по миру с протянутой рукой пойдут. Хе-хе, во я мироед-то проклятый. Сатрап, как есть сатрап! Да, мужик, славно поёшь. И ведь не прессовали тебя в полной мере, а так, по верхам прошлись.

Естественно, и я мог бы поплакаться о себе несчастном и о доле моей незавидной, думаю, получилось бы душевнее, но приходилось держать высокую планку дворянина. Эх, невместно нам слезу в голос добавлять, поэтому на протяжении всего разговора я старательно изображал из себя этакого пацана-параноика, непробиваемого жадюгу, который хоть и мал, но всех насквозь видит и спуску никому не даст.

В итоге достигли предварительных договорённостей и ударили по рукам. Довольны были оба: я — в связи с тем, что наконец-то нанимаю строителей и у нас будет собственный дом, а он — потому, что всё же вырвал у малолетнего пройдохи хороший заказ. Ха, через два дня придёт со специалистом по фундаментам, посмотрит на план усадьбы и снова заплачет.

Плодотворной вышла беседа, много интересного я узнал о современном строительстве в Сибири. Технология заготовки лесоматериалов отработана не хуже, чем в Европе будущего, а по некоторым параметрам даже лучше. Здесь лес для жилых зданий берётся кондовый — выросший на склоне горы; лес с вершины горы или от её подножия считается пригодным лишь для сараев и на дрова. На возведение стен деревья предпочитают брать возрастом лет от восьмидесяти до ста.

При рубке леса соблюдают кучу всяких правил, я бы даже сказал суеверий, но чёрт его знает. Мне, жившему в двадцать первом веке, ясно, что кое-какие вроде бы суеверия на самом деле имеют под собой материальную основу. В понедельник лес не заготавливают и не начинают ничего строить. Лес рубят только на старый месяц. Деревья, упавшие на север или зацепившиеся при падении за другие деревья, отдают на дрова. Пустишь на дом — жильцам несчастье принесёшь.

Осину и березу заготавливают с весны до осени, сразу очищают от коры и бересты и уж затем сушат. Хвойные породы (сосну, лиственницу, ель) рубят поздней осенью или в начале зимы, с первыми морозами и первым снежком. Срубают ветки, распиливают на брёвна необходимой длины и, не ошкуривая, оставляют до весны в штабелях вылёживаться.

С наступлением весны отопревшие деревья легко ошкуриваются и вывозятся на подворья, там их складывают в штабеля под крышу на один-два года для просушки, тщательно оберегая от прямых солнечных лучей, чтобы не возникало трещин в древесине. Потом уж деревья топором выводят в один диаметр по всей длине ствола. Иногда плотники брёвна вымачивают: весной сбрасывают в проточную воду на три-четыре месяца, летом достают и сушат до морозов. Такая древесина становится прочнее, не даёт трещин и мало подвержена гниению. Для столярных работ брёвна сушат не менее четырёх лет.

Устройство домов вообще песня, я о таких тонкостях и не слышал. При возведении стен брёвна укладывают с учётом того, как деревья в лесу стояли. Внутрь дома кладут ту сторону, которая была обращена на юг, она более рыхлая и теплая, а наружу — смотревшую на север, она плотная, «закалённая». В результате стена меньше холод пропускает. Крышу кроют досками, протёсанными топором, они, в отличие от пилёных, гораздо медленнее пропитываются влагой и разрушаются.