Между тем де Бомон наступал. Он нашел противника более искусным, чем ожидал, но недостаток опыта давал о себе знать. «Хорошо, что я вместе с французским не дал ему несколько уроков фехтования, — думал шевалье, — а то он, пожалуй, составил бы мне приятную кампанию для прогулки в рай. Неплохо. Весьма неплохо».

В этот момент Потемкин сделал чересчур длинный выпад и царапнул Шарля по щеке кончиком клинка. Одновременно он открылся, и де Бомон немедленно нанес точный удар в бедро. «Не надо рисковать, юноша. Фехтование — математически точная игра. Тут азарт лишний».

Гриц взвыл от боли в проколотом бедре, но, вопреки ожиданию противника, не выпустил шпагу и не схватился обеими руками за рану, а только отскочил назад и занял более выгодную оборону.

«Что ж, в конном полку тоже кое-чему учат, — усмехнулся Шарль, крутя восьмерку. — Но зачем так навязчиво демонстрировать свой провинциализм?» Он еще раз подпустил Грица поближе, а потом отбил его удар даже не клинком, а гардой, при этом больно въехав врагу по скуле. Потемкин отлетел на несколько шагов. Подниматься ему было трудно. Кровь из проколотого бедра хлестала так, что правая фалда форменного кафтана уже набрякла. Де Бомон специально целил в такие места, раны в которые быстро вывели бы врага из строя за счет потери крови. Теперь следовало прощупать плечо и ключицу. Но шевалье откровенно не хотел калечить юношу.

— Послушайте, Гриц, — переводя дыхание, выкрикнул он. — Оставьте меня в покое. Ведь вы же видите: я лучше владею шпагой.

— Отдайте документы. — Потемкин отбивал удары все еще с достаточной силой.

— Зачем они вам?

— Они могут скомпрометировать даму, которая мне дорога.

Эта старомодная преданность насмешила де Бомона.

— Вашей даме следовало чуть раньше подумать о своей репутации.

Вместо ответа Потемкин нанес шевалье быстрый колющий удар в грудь, который вполне мог достичь цели, если б Шарль вовремя не прикрылся левой рукой. «Рано расслабился!» — Отругал себя шевалье, чувствуя, как тупая полковая сталь с болью входит в мякоть предплечья.

В следующую минуту он ответил гневным рубящим ударом. Потемкин успел откинуть голову, но бровь была рассечена. Побежавшая из нее кровь стала заливать левый глаз. Это мешало видеть противника. Гриц взревел и снова кинулся на де Бомона. Он чувствовал, что благородный шляхетской забавой с саблями дела не решить. Враг более искусен. Если б ему удалось сбить француза с ног, тогда бы в простой мужицкой драке он, несомненно, восторжествовал над ним. Но из-за частичной слепоты юноша не рассчитал прыжка. Шевалье уклонился и обрушился на него сзади.

— Гриц, прекратим это! Я вас умоляю! — Шарль был совершенно не рад продолжению боя. — Вы не понимаете: шпага для меня такой же хлеб, как и перо. Я могу вас убить!

Потемкин из последних сил старался удержаться на ногах. К счастью ему удалось опереться спиной о сосну. Он все еще машинально продолжал крутить шпагой.

— Ни одна дама не стоит того, чтоб из-за нее рисковать головой! — Бросил де Бомон. — Я полжизни проходил в их шкуре, это удивительно пошлые, недалекие существа. — Думаете она оценит вашу смерть? Вашу кровь? Мне казалось, вы умнее…

Потемкин мотнул головой.

— Вы двинетесь отсюда только через мой труп!

— Хорошо! Через труп! — Взвыл Шарль, делая длинный изящный выпад и глубоко погружая клинок в плечо врага. Шпага проткнула мышцы насквозь и вышла с другой стороны, пригвоздив Потемкина к стволу дерева. — Мальчишка! Сопляк! Вы мне надоели!

Резидент сам не ожидал от себя такой истерики. Руки у него тряслись, ноги неизвестно почему подгибались. Свободная шпага чуть покачивалась, напоминая булавку, которой насекомое было приколото к бумаге.

— Неужели вы не понимаете, что это мой хлеб! Мой хлеб! Я не могу вам его отдать!

Голова Потемкина начала медленно заваливаться на бок. Вряд ли он слышал шевалье, а из-за крови, натекшей в глаза, плохо видел его фигуру. Его ноги поехали вперед, и шпага, торчавшая из раны, была единственным, что удерживало молодого конногвардейца в вертикальном положении.

Де Бомон схватился за ручку и дернул оружие на себя. Освобожденное тело осело на землю. Шевалье склонился над ним. «Ну и отделал же я его, — с запоздалым раскаянием подумал он. — Дались ему эти черновики! Что лично для него они могли значить?»

«Дама, которая мне дорога», — странное сочетание слов, никогда не приходившее в голову самому де Бомону. Его дама — политика. И дорога она до тех пор, пока дорого платит.

Резидент с ожесточением затряс головой, стараясь избавиться от острой жалости к вчерашнему ученику. С ним было весело. С ним было интересно. Он оказался, пожалуй, самым умным собеседником шевалье, с тех пор как юный доктор де Бомон покинул Сорбонну. Еще пару дней назад на Литейном Шарлю казалось, что со временем Потемкин станет наиболее значительной фигурой на русской сцене. А сегодня его тело валялось у дороги, все еще живое, но ни на что не годное.

— Поспешайте, барин! Ехать пора! — Боязливо окликнул Шарля ямщик.

Де Бомон снова наклонился над Потемкиным. Раны были глубоки, но неопасны. Если юноша не умрет от потери крови, у него есть шанс дожить до глубокой старости.

— Эй! — Шевалье щелкнул пальцами. — Помоги мне, любезнейший, положить его на дорогу.

— Не можно, барин! — Всполошился возница. — Тракт проезжий, скоро найдут!

— Да мне того и надо, дубина! — Рассердился Шарль. — Я что убийца?

Последнее предположение показалось ему забавным. А кто же он тогда? Ангел с небес?

Пока несли, де Бомон смотрел в бледное, без кровинки лицо Грица. «Дурак! Дурак! Щенок, кинувшийся в драку за хозяйской перчаткой! И сложивший голову!»

Шарлю вдруг сделалось необыкновенно противно. Зачем он приезжал в эту страну? Первый раз, чтоб помочь втянуть ее в войну и погубить десятки тысяч таких же глуповато-честных мальчишек. А во второй, чтоб убить, единственного понравившегося ему за последние годы человека. Быть может, последнюю надежду русских решить задачу с заветным треугольником: Крым, Балтика, Польша.

«Лучшей змее размозжи голову!» — Эти старые талмудические строки сами собой всплыли в голове у Шарля и напугали его своей неожиданной откровенностью. Вот она — лучшая змея — он уже размозжил ей голову. Можно добить, потому что, когда она вырастет, обязательно будет кусать Францию.

Вместо этого де Бомон вернулся к карете, залез под сидение, извлек черную коробку с пистолетами, щелкнул невидимым замочком, открывавшим под бархатной обивкой второе дно, вытащил оттуда сложенные вчетверо листки злополучного черновика и вернулся к телу.

— Дорогой Гриц, живите долго и счастливо, — с легкой усмешкой сказал он, запихивая бумаги врагу во внутренний карман кафтана. — Надеюсь, дама оценит ваш подвиг, когда заметит, что они в крови.

Ямщик удивленно таращился на странные манипуляции француза.