— Глазам не верю! Неужели это не сон?

— Перенести дерево мне, разумеется, помогли, но украшения… это я сам, кстати, потратил довольно много времени.

— Словами не выразить, как я рада. Надеюсь, тебе было не очень больно.

Она слышала, как он дышит. Его тепло и забота невероятно дороги ей. Ах, если бы этот момент мог длиться вечно…

Но жизнь надо принимать со всеми радостями и невзгодами. Надо благодарить Бога, что он соединил их.

— Сначала было очень больно. Но потом, удивительно, я вешал игрушку, и с ней приходили теплые воспоминания о маме и о детстве. Я должен признаться тебе, Фелиция.

— Это будет прекрасное признание? Или хочешь рассказать о проказах? — Она постаралась улыбнуться.

— Меня осознание этого шокировало.

— Вот как? — Она слишком резко подняла голову, боль сразу пронзила ее.

Заметив это, Исайя склонился и поцеловал ее в висок.

— Я хочу признаться, что благодарен тебе за то, что вы с Абигейл принесли в дом елку. Я не позволял делать это раньше, хотя сам в детстве очень любил украшать дом к Рождеству.

— Ты же не серьезно?

— Отчего ты так думаешь? Нет ничего серьезнее рождественского убранства дома.

— Убранство? Шишки и гирлянды — убранство, соглашусь, но елка — нечто большее. В ее ветках прячется все волшебство Рождества.

— Я последний, кто способен это оценить, но ты снова права.

— По поводу Рождества — несомненно. Но есть и еще кое-что, в чем я почти уверена.

— Только одно?

— Ты сказал, когда нашел меня по милости божьей. Мне кажется, по его милости тебе удалось не только найти меня, но и примириться с прошлым.

— Я и сам удивлен. Переживания в настоящем будто стерли прошлое. Если бы я не нашел тебя, скорее всего, стал бы прежним.

— Этого ни в коем случае нельзя допустить. Что бы ни случилось с нами, ты должен обещать мне, что не вернешься к прежнему.

— Дело как раз в том, что от этого меня удержала любовь к тебе.

Она тоже должна признаться, к какому важному шагу подтолкнула ее любовь.

— Исайя, знаешь, когда я была без сознания, слышала, как ты поешь. Мне очень хотелось остаться там, где я была, но, почувствовав, с какой любовью ты зовешь меня, я вспомнила о нас и не смогла остаться.

— Вдвоем мы сможем отразить все летящие в нас стрелы судьбы, верно, милая?

— Я готова. Даже те, которые выпущены Пенфилдами из лучших побуждений.

— Особенно те. — Исайя крепко обнял жену и положил руку ей на грудь, туда, где билось сердце. — Думаю, надо сообщить всем, что ты вернулась к нам.

— Пожалуй.

Исайя даже не попытался встать с кровати.

— Позволь побыть с тобой еще немного, — прошептал он ей на ухо. — Когда захочешь, я принесу чай.

— Все наши лучшие моменты связаны с чаем.

— Вначале да, но потом… — Его дыхание щекотало ей кожу. — Чай бы остыл прежде, чем мы о нем вспомнили.

Они сидели обнявшись, прислушиваясь к дыханию друг друга, тихо радуясь тому, что снова вместе.

Должно быть, она задремала, потому что проснулась от приглушенного стука в дверь.

Вошла миссис Малдун с подносом.

— О, миледи! Какое счастье, что вы опять с нами. Я так и знала, что надо принести две чашки.

Исайя напрягся, словно хотел встать и взять из рук кухарки поднос.

— Ах, нет, не двигайтесь, милорд.

Кухарка засуетилась, придвинула к кровати небольшой столик и водрузила на него поднос. Рядом с чашками стояла тарелочка с выпечкой, от вида которой Фелицию затошнило.

— Побегу, всем расскажу хорошую новость. — Миссис Малдун широко улыбнулась, явно забыв о том, что ей самой давно пора быть в постели.

— Не стоит никого будить.

— Будить? — Миссис Малдун рассмеялась. — Все сидят в гостиной, ждут новостей.

— Не может быть! — воскликнула Фелиция, а точнее, прохрипела.

— Где же им быть, миледи. Но я велю всем расходиться по комнатам.

Кивнув, она проворно выбежала из спальни.

— Знаешь, милый, теперь я чувствую себя дома. И не важно, где человек находится, главное, что у него здесь. — Она прижала руку к сердцу. — И ты всегда будешь здесь, со мной.

Утром первой в спальню Фелиции решительно вошла Абигейл. Она выглядела понурой, а ведь ребенок должен улыбаться. К груди она крепко прижимала Элоизу, удивительно, но животное не пыталось вырваться. Если девочка расстроена тем, что Пенфилды решили увезти ее в Лондон, развеселить ее не сможет никто, даже Фелиция. Но возможно, Абигейл огорчена, что невольно стала причиной травмы сестры, тогда Фелиции под силу изменить настроение девочки.

— Садись рядом. — Фелиция похлопала по матрасу.

Абигейл положила кошку на одеяло и забралась на высокую кровать.

— Можешь рассказать, почему ты такая грустная?

— Из-за меня ты чуть не погибла. Если бы брат не нашел тебя, я бы стала убийцей.

— Глупышка. — Фелиция погладила девочку по голове. — Хотя ты поступила умнее меня, не вышла из дома в такую погоду.

— Но ты вышла, потому что беспокоилась обо мне.

— Пойми, это был мой выбор. И я поступлю так еще раз, если такое повторится.

— Не повторится. Обещаю, я никогда больше так не сделаю.

— Я должна была догадаться, что у тебя хватит ума так не делать. Я во всем виновата сама. В конце концов, ничего страшного не произошло.

— Произошло. Завтра Рождество, а ты в постели.

— Но в моей комнате стоит елка. Кстати, нужно убедить Исайю перенести ее обратно вниз, чтобы все могли любоваться нашей красавицей в гостиной. К тому же рождественский дед едва ли доставит все подарки в мою комнату. И я чувствую себя замечательно, жаль только, Исайя запрещает мне вставать.

— Это правда? Ты считаешь, что выздоровела?

— Абсолютно. — Ну, почти — это точно. — Утром я буду внизу разбирать подарки.

— Для меня лучшим подарком станет твое прощение.

— Я никогда не злилась на тебя, сестренка. Как можно? Я ведь очень тебя люблю.

— Исайя говорил мне, что ты не станешь на меня сердиться, ведь и на него ты не обижалась, хотя он тоже заслужил.

— Он совершил проступок?

— Конечно! Он убрал нашу елку, из-за него тебе пришлось спать под ней, чтобы это не повторилось.

К сожалению, от смеха у нее болела голова, но это пустяки. Она всегда готова веселиться, особенно накануне Рождества. Отложить на сутки можно любые заботы.