О, дорогой Артур, твой любимый младший братик вполне достоин таких друзей. Такие же отморозки, как и он сам.

— Я не понимаю, зачем тебе это? Ну доберутся они до меня, и что дальше? Тебе то какое дело? — я всплеснула руками.

— Какое тебе дело? — он поднялся с кресла и медленно направился ко мне, прожигая таким взглядом, что я не выдержала и попятилась. — какое дело?

— Да, — пропищала я, когда он встал так близко, что между нами побежали электрические искры, — ты же меня ненавидишь!

Он сердито прищурился:

— Продолжай.

— Мечтаешь, о том, чтобы я скрылась с глаз и больше никогда не показывалась!

— И?

— И просто отпусти меня!

— Ни за что.

— Артур…

Слова оборвались, когда он медленно провел кончиками пальцев по моей щеке, взглядом впился в губы. В одно мгновение весь остальной мир перестал существовать. Остался только он. Напряженный, балансирующий на грани, готовый сорваться в любой миг и утащить меня за собой в бездну. Такую чертовски привлекательную и желанную.

Я едва дышала, сама не заметив как, вцепилась в его руку и поднялась на цыпочки, подставляя губы для поцелуя.

Прикосновение его губ. Жадное, горячее, пробирающее до самых потаенных уголков души. Руки на теле. Я видела это во сне, сто миллионов раз, но то были лишь тени, не идущие ни в какое сравнение с реальностью. Осталось только притяжение, густое, тягучее, опаляющее. С ним невозможно бороться.

Я подалась навстречу, но тут яркой вспышкой перед глазами пролетел другой мужчина, с ледяными глазами и пренебрежительной ухмылкой. Тот, которому нельзя было сказать нет. Который пользовался как хотел и когда хотел, совершенно не думая о том, что мне может быть неприятно, больно, противно.

В ответ на неприятные воспоминания из глубины души начала подниматься паника. Сколькая, липкая, противная. Она черной тучей обволакивала все вокруг, гася тот огонек, что едва начал оживать в моей душе.

Дрожа в руках Барханова, я понимала одну жуткую вещь. Кирилл напрочь отбил у меня любовь к прикосновениям. Его больше нет, рядом со мной другой человек, тот которого любила и люблю, но тело само зажимается, каменеет. Не доверяет.

Дурман, который захлестывал всего пару мгновений назад, рассыпался словно карточный домик, и Артур моментально это уловил. Отстранился, пристально глядя на меня. В его глазах бушевал такой ураган, что стало не по себе. Этот огонь так сильно манил, но я все равно не могла себя пересилить, потому что покойный муж что-то сломал внутри меня, испортил, испоганил.

— Это из-за Кирилла? — хрипло спросил Барханов.

У меня в голове туман, я не соображала, что делаю и сказала, как есть:

— Да…

Одно слово и все изменилось. В мгновение ока Артур стал мрачнее тучи.

— Ты права. Нам нельзя. — он с трудом сглотнул, отпустил меня и отошел на несколько шагов назад, — это неправильно. Нечестно по отношению к Кириллу.

Неправильно? Нечестно по отношению к этому сукину сыну?! Неужели он подумал, что меня мучает совесть?! Надо объяснить, сказать, как все было, раскрыть наконец неприятную правду относительно младшего братца.

— Пожалуйста, выслушай меня, — пробормотала я, протягивая к нему руки.

В груди пекло, но заветные слова так и не сорвались с моих губ. Поздно.

В любимых глазах, там, где еще минуту назад полыхало пламя, теперь лютый холод, стена, и мне ее не пробить. Я беспомощно уставилась на него, мысленно молясь, чтобы он сам понял, почувствовал, захотел меня услышать, задал по-настоящему важные вопросы.

Но увы и ах.

— Извини, Вероника. Не знаю, что на меня нашло, — он отвел взгляд и раздраженно выдохнул, потирая шею, — спокойной ночи.

Сказал это и ушел.

— Артур, — прошелестела я, глядя ему вслед.

Все бесполезно. Все плохо. Несмотря на этот всплеск, Барханов по-прежнему закрыт. Он все для себя решил и всегда будет выбирать младшего лживого брата, а не меня и мою никому ненужную правду. Тупик.

Ноги подкосились, и я безвольно опустилась на пол прямо посреди комнаты. Сердце даже не билось, а просто судорожно сжималось, из последних сил, захлебываясь отчаянием.

Кирилл, ублюдок! Что же ты наделал?

* * *

— Ты снова меня запер! — зашипела я в трубку после того, как с десятого раза дозвонилась до Барханова.

— Ты спала.

— И что? — я действительно сегодня проспала все на свете. Снова полночи провела в тяжких думах и самоедстве, а потом отрубилась и проснулась, когда часы уже показывали почти полдень.

— Я не мог уйти, оставив квартиру незапертой, — от невозмутимого ответа захотелось заорать в голос, — мало ли кто может забраться. Отморозков в мире предостаточно.

— Почему ты меня не разбудил?

— Не захотел.

Он непробиваемый! Не слышит меня и делает только то, что сам захочет.

— Я тебя предупреждала, Артур. Или выпускай меня, или я начну названивать во все службы подряд.

Барханов не торопился отвечать. Я слышала, как он раздраженно постукивает ручкой по столу.

— Хочешь — уходи, — наконец выдал, едва сдерживая раздражение.

Признаться, от этих слов я немного опешила.

— Уходить? Интересно как? Под дверью пролезть? Боюсь, я не настолько худа. Или может через окно?

— Отстань от окон. Я тебя закрыл на замок, который можно открыть изнутри.

Черт. Как глупо. Я даже не проверила.

— Ну и отлично. Я пошла, — решительно направилась к выходу.

— Иди.

— Дверь захлопну.

— Она не захлопывается, — меланхолично сказал Артур.

— То есть как не захлопывается? — споткнулась на ровном месте.

— Вот так. Не захлопывается и все.

— Не может такого быть! — у всех захлопывается, а у него нет?

— Возьми, да проверь.

Я проверила. Открыла замок, распахнула тяжелую дверь, потом попыталась ее захлопнуть — и не смогла. Попробовала еще раз — и снова не смогла. Отлично! Просто замечательно.

— Как теперь быть?

— Понятия не имею, — усмехнулся он.

— Я просто ее прикрою.

— Без проблем.

Минуту назад он утверждал, что кругом полно отморозков, а сейчас говорит, что нет проблем? Как так?

— А если залезут? — неуверенно спросила у него.

— Залезут, значит залезут. Все, Вероника, мне некогда. Работа.

— И мне что делать?

— Что хочешь, то и делай, — милостиво разрешил Барханов и отключился.