— А вон там, — восхищенно присвистнув, князь показал рукой. — Похоже, голубые ели.

— Да не ели это. Пинии! — скрывая раздражение, заметил де Ривера. — А рядом вообще орешник.

Бдительный страж обернулся, и в этот момент Вожников подмигнул своей спутнице, еще раз кивнув на орешник. Очень хороший орешник, густой, да рядом еще и ракиты, можжевельник, дрок. И небольшое, усыпанное камнями ущелье — лошадям ни за что не пройти.

Все обязательно получится! Главное — решиться.

— Так привала не будет?

— Не сейчас, мой сеньор. Я скажу когда.

Махнув рукой, красавчик повернул лошадь и унесся вперед, заняв свое место во главе отряда. Его молчаливые воины окружили пленников, но князь успел переглянуться с Амандой и по ее глазам понял: девушка все сообразила. Да и мудрено не сообразить, не полная же дура!

Итак, орешник…

Заросли приближались, и копыта коней скользили по склону — как и предполагал Егор, с хорошей, «римской» дороги они все же свернули, углубляясь в какую-то глухую и пустынную местность — вокруг не было видно ни деревень, ни пастушеских хижин, ни даже шалашика — одно каменистое русло руки, уже лишенное влаги, но еще не потрескавшееся от иссушающих лучей летнего солнца. Как бы не застрять там, не увязнуть на потеху погоне. Вот будет номер!

Но нет, не должны увязнуть: вон и птица сидит, и волчьи следы…

Ну, похоже, пора!

Придержав коня, Егор обернулся, встретившись взглядом с Амандой, в сверкающих глазах которой неожиданно для себя прочел что-то такое, что никак не вязалось с придуманным им только что планом, вроде и неплохим… но и не особо хорошим, а из тех, что используют за неимением лучшего.

— Лоскутки, — подъехав ближе, шепнула юная ведьма. — Вон, впереди…

— Ну, лоскутки… и что?

— Зеленые лоскутки, мой господин.

Зеленые лоскутки… Вожников повернул голову — да, кто-то зацепился за куст, да еще так неудачно — полрукава, наверное, выдрал… Стоп!

Зеленое сукно… Господи — это ж знак, вот молодец Аманда! Ватага! Тьфу… ватага… гопники условный знак подают! Бывшие гопники — парни Беззубого Альваро, вполне достойные, кстати, ученики — все тяготы тренировок переносили стойко и на жизнь не жаловались.

Значит, они здесь, эти парни? Если так… Ай да сукины дети!

Зеленые лоскутки — приглядевшись, Егор это теперь хорошо видел — тянулись вдоль ущелья куда-то вперед по дороге… Туда и следовало идти! Просто тупо ехать без всяких эксцессов… Но быть готовым ко всему!

— Ты все поняла? — метнув быстрый взгляд на красавчика, тихо спросил князь.

— Да, — отрывисто кивнув, Аманда придержала лошадь, поехав, как и всегда, чуть позади «сеньора Жоржу».

И князь, и юная ведьма теперь знали, что помощь — хоть какая-то помощь! — близка, и старались ничем не выдать своей неожиданной радости.

Минут через двадцать пути впереди вдруг послышался какой-то быстро нарастающий шум, в коем Егор, прислушавшись, признал журчание ручья или речки. И оказался прав: за поворотом, за росшими на крутом склоне холма корявыми соснами, виднелась река — Карденер или даже уже Льобрегат — других тут, похоже, не имелось. Не такая и бурная и не очень широкая, уже пересохшая более чем на треть, река тем не менее несла свои мутно-зеленые воды довольно быстро, изгибаясь дугой под дорожной кручей, густо поросшей камышами… В камышах призывно зеленели лоскутки!

— Прыгаем! — не тратя времени даром, обернулся князь. — Ныряем!

Они бросились с обрыва практически одновременно — Егор, а следом за ним — Аманда. Все произошло очень быстро, буквально в несколько секунд: прыжок, недоуменные крики оставшихся позади стражей, грязные брызги и мутная вода… И выскользнувшая из камышей лодка!

— Альваро! — узнал Вожников. — Малыш Фелипе! Лупано! Ах, парни…

— Быстрее, сеньор!

Агостиньо Рвань и Рыбина споро втащили на борт вынырнувшую девчонку, Лупано с Беззубым налегли на весла, а Малыш Фелипе схватился за лук — стражей не смутила река, прыгнули следом…

«Вввух!!!» — пропела стрела.

— Один есть! — сверкая антрацитовыми глазами, засмеялся Фелипе. — Аманда, подай-ка еще одну… Ага…

«Ввухх!!!»

— Ага! Вот вам! Ну, кто там не верил, что я метко стреляю?

Музыка стихла, музыканты, а за ними и танцовщицы вышли, оставив после себя повисший в воздухе запах эротических грез, ощутимый столь явственно, что эмир Юсуф ибн Юсуф — не старый еще мужчина, тучный, страдающий артритом и одышкой, — задумался: а может, оставить танцовщиц? Хлопнуть в ладоши да кликнуть, вернуть? Впрочем, нет — не эмирское это дело, кого-то там звать. Пусть придут евнухи, приведут наложниц… или все-таки танцовщиц… Там была одна — зеленоглазая пышногрудая гурия с тремя аппетитными складками на животе. Вот это фигура, вот это стать, не какая-нибудь там тощая корова! Особенно эти складки, как они волнующе колыхаются, ах… Гурия, гурия, истинное наслаждение, грешный магрибский цветок!

Юсуф все же хлопнул в ладоши, и возникшая фигура главного евнуха — такого же тучного, как и сам эмир, — распростерлась ничком у порога:

— Что желает великий эмир?

— Верни танцовщиц, Махмуд, — решительно молвив, эмир взмахнул рукой… но пухлая длань его вдруг зависла в воздухе, словно кто-то остановил этот жест, посчитав его преждевременным и ненужным. Словно кто-то решил за эмира… Но… этого же не может быть!

Однако и язык вмиг рассвирепевшего властелина оказался неподвластным ему: светлейший и могущественный повелитель Гранады хотел сказать одно… а произнес совсем другое:

— Нет! Пожалуй, с танцовщицами обожди… Ты говорил, кто-то напрашивался ко мне с утра?

— О да, мой повелитель! — евнух закивал, поднимаясь на ноги. — Магрибинец Мардар ибн Саид хотел видеть ваше величие, дабы благоговейно припасть к ногам вашим и…

— Хватит славословий, — нетерпеливо перебил эмир. — Мы тут одни. Мардар с утра, что ли, ждет?

— С утра, мой блистательный господин, — с поклоном подтвердил царедворец. — Ждет. А что же ему еще остается делать?

— Это хорошо, что он так покорен и терпелив, — Юсуф ибн Юсуф довольно потер руки. — Впрочем, другому я бы и не оказал покровительство. Он ведь бежал из Сеуты, так?

— О да, всепрощающий! Как только город сей захватили неверные…

— Да помню я, помню. — Поднявшись с невысокого ложа, эмир вдруг гневно раздул щеки, как раздувает свой капюшон готовящаяся к броску ядовитая гадина — кобра. — Он обещал мне во многом помочь, этот Мардар… И что же? От посланных им людей до сих пор нет известий! Ну? Что скажешь на это, Махмуд?

— О, громоподобный, может быть, магрибинец сам вам про все расскажет? — щурясь, уклончиво ответил скопец. — За тем, он, верно, и явился с утра.