Этот прыжок оказался сложнее. Одно дело – прыгнуть с одной посыпанной гравием крыши на другую. Там и ветер, и температура, и слабый запашок выхлопных газов – все такое же. А вот мир по ту сторону тонированного стекла казался каким-то нереальным. В качестве модели безмолвного здания с контролем климата Милли представила свою стиллуотерскую клинику. Там она и оказалась при первой попытке и из своего кабинета услышала, как в другой комнате говорит по телефону администратор, явно работавшая сверхурочно. Милли вернулась на крышу.

Вторая попытка удалась.

Теперь она оказалась в большом кабинете, по форме как буква Г. Кабинет явно занимал кто-то из руководства: в один его конец поставили гарнитур «в самый раз для гостиной», на угол – большой стол для совещаний, в другой конец – массивный тиковый стол. Милли глубоко вдохнула через нос, отметила некоторые части ковра, три абстрактные картины на стене и взглянула на часы.

Лишь четыре минуты прошло с тех пор, как Милли отсоединила камеру. Она прыгнула обратно на крышу медучреждения и неплотно подсоединила кабель. Временный сбой. Если камеру осмотрят, то решат, что дело не в активном саботаже, а в неплотном соединении. Раздался рев моторов лифта, и Милли прыгнула в угловой кабинет. Сердце билось бешено. Из огня да в полымя.

Прижавшись к стене в самом темном углу, Милли обратилась в слух. На парковке стояли четыре машины: как минимум две принадлежат охранникам. Наверное, больше: за камерами кто-то следить должен. Еще не исключено, что у камер снаружи есть сестрички внутри здания.

Где-то завыл пылесос. Ладно, здесь остались не только охранники.

Милли оглядела комнату, особенно внимательно – углы, высматривая камеры и детекторы движения. Нет, не могут же камеры и уборщики работать в одно и то же время.

Письменный стол Милли не понравился. Принадлежности на нем разложили с геометрической аккуратностью, от которой веяло стерильностью или маниакальным педантизмом. В ящиках стола не оказалось файлов – только чистая бумага. Милли увидела сетевой компьютер с большим плоским монитором. Клавиатура и мышь, явно подобранные в комплект, лежали на бесшумно выдвигающейся полочке.

Милли включила компьютер, но паролем он защищался уже на аппаратном уровне, то есть до загрузки не дошло. Может, забрать его с собой? Кто-нибудь наверняка доберется до содержимого…

Пылесос то выключали, то включали снова, но теперь он гудел громче, чем прежде.

Милли отвернулась от письменного стола и скользнула к двум дверям в конце кабинета. Одна вела в комнатку поменьше, – вероятно, ее занимал помощник руководителя. За другой оказалась большая гардеробная. На поперечине висели два зонта и темный плащ. Чуть выше на полке лежал атташе-кейс фирмы «Халибертон» из алюминия, анодированного под золото. Кейс буквально умолял: «Стащи меня!» Пульс у Милли только восстанавливался после прыжка в «Бохстеттлер», а тут опять подскочил. Кейс оказался не заперт, потому что пустовал, лишь в углу прилип мятый стикер. Милли развернула его и увидела десятизначный телефонный номер с кодом 508, за ним буквы и цифры: «гкэсв 9/2 2:30».

Милли спрятала записку глубоко в карман джинсов, проверив, что стикер не прилип к перчатке, когда она вытащила руку. Она опасливо выглянула за дверь. Пылесос гудел в освещенном кабинете через три двери по коридору. Возле каждой двери висела именная табличка. «Н. Келледж, генеральный директор», – гласила табличка у двери, из-за которой выглядывала Милли.

Пылесос отключили, и миниатюрная латиноамериканка в зеленой униформе попятилась из освещенного кабинета. С собой она несла мусорное ведро. Милли спряталась в кабинет директора и прыгнула прочь.

В Гнездо она вернулась с разочарованием и мечтой вымыться. С тех пор как неведомые враги вломились к Милли в отель, она лишь обтиралась губкой в горном убежище. Ну и разумеется, в лондонском салоне ей вымыли голову, прежде чем стричь и красить волосы.

Черт подери, так за стиллуотерской квартирой следят или нет?

Хотелось просто войти в квартиру – открыть дверь и посмотреть, что случится. Кто нагрянет? АНБ? Похитители Дэви? Или это одни и те же люди? Андерса Милли до сих пор считала чистым, а вот как насчет другого отделения агентства?

Представив, что ее снова вытащат из ванны, Милли решила повременить со Стиллуотером. На одной из кассет Дэви красовался ярлычок «Десять тысяч волн».

В Санта-Фе на один час меньше, чем в западном Техасе, и в ушах у Милли больно хлопнуло: спа-центр располагался в восьми тысячах футов над уровнем моря. К спа Милли прошла от нижней автостоянки – по дорожке через парк с ландшафтом в японском стиле.

Милли принесла купальник в расчете на незабронированную общую ванну, но через десять минут начинался последний часовой сеанс, и из-за отмены брони освободилась небольшая индивидуальная ванна. Милли вымылась под душем и в специальном кимоно прошла в свой номер с акриловой гидромассажной ванной, окруженной ширмой-шоджи со всех сторон, кроме нагорной. Там природа и двадцать лет грамотной работы превратили кедры в бонсаи. Небо Нью-Мексико усеивали сверкающие точки, кое-где под деревьями белел снег.

Милли радовалась, что лежит в ванне без купальника, хотя от действия горячей воды и холодного воздуха ей захотелось к Дэви. В прошлый раз они были здесь вдвоем и заняли люкс-номер «Ичибан», включавший комнату с тюфячком. От таких воспоминаний стало больно. Вылезая из ванны, Милли обрадовалась холодному воздуху сразу по нескольким причинам.

Милли сдала номер и, едва администратор отвернулась, прыгнула в Гнездо.

Белье! Благодаря недавним покупкам одежда в Гнезде имелась, а вот белье кончилось. Все чистое было в Стиллуотере.

Милли прыгнула в гостиную и нервно огляделась. Было, как обычно, тихо, но в горле почему-то запершило. Милли сделала глубокий вдох через нос. Снова запершило. Может, у Лонни, уборщицы, приходящей раз в неделю, новый полироль? Милли он не понравился.

Гостиная освещалась только рассеянным светом уличного фонаря, который сочился сквозь шторы, но Милли заметила, что у входной двери что-то изменилось. Милли шагнула в том направлении, но комната странно покачнулась и накренилась. Милли упала на колени, халат распахнулся.

Дверь заклеили клейкой лентой – длинные полосы прилепили сверху и по бокам, а меж дверью и полом – аж в три слоя. Милли обернулась и увидела, что камин закрыт листом пластмассы.

«Как странно, – полусонно подумала Милли, – откуда эта тяжесть в легких?» Она судорожно впилась ногтями в обнаженное бедро, понимая, что ее внезапному спокойствию доверять нельзя. Отсутствие чувствительности и онемение нервных окончаний говорили о том что действовать нужно срочно.

Газовый анестетик…

Милли прыгнула прочь.

Гнездо…

Шершавый известняк голого пола Милли почувствовала коленями, потом щекой, а потом все чувства пропали.

Пару дней Дэви пользовался услугами домашней челяди, дважды в день прыгал на пляж, с головой погружался в просмотр видеодисков. Он старался не думать. Ни о Брайане Коксе, ни о побеге, ни о тюремщиках, ни о Милли. Утром и вечером он работал с доктором Конли – прыгал на определенные участки внутреннего двора, а Конли замерял, записывал, рассуждал.