— Девочки, не ссорьтесь. Я ненадолго выйду, а вы пока помиритесь.

Он выбежал на улицу.

Малыш понимал, что Елена давно уже беспокоится за него: вышел на пять минут, а отсутствует добрых три часа. Он отыскал таксофон, набрал свой номер в гостинице. Елена сразу же сняла трубку.

— Где ты? — она даже не стала спрашивать, кто звонит. — Что случилось?

— Все потом, — успокоил ее Малыш. — Жди, буду поздно вечером, расскажу. За меня не беспокойся, я в норме. Кое-какие неожиданности могли нам помешать. Улаживаю.

Елена не стала задавать лишних вопросов, как сделала бы всякая другая женщина, просто пожелала Малышу удачи и положила трубку.

«Умная женщина, — снова подумал Малыш. — Мне просто посчастливилось с нею».

В квартире царил беспорядок, но девочки вели себя мирно. Обрадовались приходу Малыша.

— Поразвлекаемся?

— Не сейчас.

— Какого же черта мы к тебе перлись?

— Я предлагаю кое-что получше. Вы давно отдыхали на юге?

— Я, так вообще, моря в глаза не видела, — призналась одна из девушек.

— А я… только мечтала.

— Хотите увидеть?

— Видик включишь? — подозрительно сморщилась та, что была потрезвее.

— Едем!

— Куда?

— Далеко-далеко.

Малыш заставил их одеться и прямо-таки вытолкал на улицу. Поймал такси.

— На вокзал, — бросил шоферу.

— Ты рехнулся.

— Мечты должны сбываться.

Оставив девиц в машине как залог, Малыш побежал к кассам. Он примерно помнил, что поезд на Адлер проходит вечером, — оказалось, через два часа.

— Значит, и билетов тоже два, — с улыбкой протянул он кассиру деньги.

С билетами в руках вернулся к машине.

— Выходим, — следующая остановка — Адлер.

— Чего-чего?

— К морю едем.

Он дождался поезда, сунул девицам деньги — по пятьсот долларов на каждую и русские рубли, — оставив себе купюры с двуглавым орлом только на такси. Усадил девушек в вагон.

Им казалось, что все происходящее — шутка. Но побольше бы таких шуток. А Малыш знал: к утру они протрезвеют, но доехать до моря не откажутся. А там займутся полюбившимся промыслом — до конца сезона назад их не жди.

Убедившись, что поезд ушел, он вздохнул с облегчением и тут же выругался:

«Сентиментален становлюсь, а это смерть. Повезло дурам, что не встретили меня чуток раньше».

Елена ждала его, с виду спокойная, хотя на душе у нее кошки скребли. Уже не один вариант страшного исхода прокрутился у нее в голове, но она отвергала все плохое: Малыш обязательно вернется!

И она-таки дождалась. Увидев Малыша на пороге, молча бросилась ему на грудь и замерла, слушая биение его сердца. А Малыш вдруг почувствовал, что ему стало трудно дышать и защекотало в носу.

— Ну и чего ты так беспокоилась? — спросил он. — Я же позвонил, предупредил, все нормально. Я образцовый муж. Со мной у тебя больших проблем не будет.

В этот вечер они решили никуда не ходить, посвятить его, как настоящие молодожены, друг другу. Завтра им предстоял трудный день.

* * *

— У меня ощущение, — капитан Веселовский держался обеими руками за голову, — что в городе всего два оперативника — ты и я! Это же анекдот! Только я тебе сбыл этих четверых чеченцев, как меня опять посылают в какую-то контору: там во время обеденного перерыва ухлопали из пистолета рядового сотрудника…

— Слушай, давай без предисловий, — оборвал его Морозов. — Ты наконец-то женишься или этого не произойдет никогда? Ради устройства твоей судьбы я готов в течение года расследовать все убийства в городе!

— Тебе это придется делать все равно, потому что убивают, похоже, в основном твои люди, вернее твой маньяк, — сказал Веселовский, разводя руками. — И не думай что опять хочу сплавить мертвое дело. Нет, мне засветило очередное звание и тут бы в самый раз найти пару убийц…

— Будь это так легко, все оперативники давно бы в генералах ходили.

— Представь себе, приезжаю на место происшествия: выстрел смертельный, в горло, смерть почти мгновенная, лужа крови, а во рту у убитого недожеванный кусок бутерброда. Он всегда оставался обедать на рабочем месте, экономил, а заодно охранял сумочки и шмотки сотрудников. И на тебе, его убивают! Начинаю допрашивать вахтера, хороший мужик, ветеран, и тот описывает мне точь-в-точь ту парочку из ресторана. Меня чуть удар не хватил! Потом еще пара свидетелей подтвердила: действительно, была такая парочка. И, что ты думаешь: эти гады сидели еще с час возле здания, где убили человека, на скамеечке и наблюдали, как мы там корячимся! Веселовский наконец выдохся, закурил, посмотрел на Морозова. — Ну что, забираешь или нет? Если нет, то я сам это дело буду вести, только попрошу у тебя все бумаги по ресторанному делу и по парнишке.

— Беру и это, — сказал Морозов.

— Кладбище у тебя, а не письменный стол.

Морозов криво усмехнулся. Чувства у него были настолько притуплены, что он, кажется, забрал бы и все остальные убийства в городе.

— Я, между прочим, все там вылизал со своими ребятами, можешь не терять времени, — сказал Веселовский. — И акт медэкспертизы для тебя подготовили, и пулю нашли, и баллистическую экспертизу сделали, и даже — везунчик ты, Морозов, — есть номер ствола, из которого убит этот мужик! Представляешь, какая ниточка!

— С начальством говорил?

— Говорил.

— Что сказали?

— На твое усмотрение.

Майор очнулся, взял себя в руки, поблагодарил капитана за щедрость и откровенно послал его подальше. Веселовский не обиделся, вручил ему папку с бумагами и исчез, довольный тем, что опять свалил с плеч неперспективное дело.

Вообще, любое убийство является делом неперспективным. Если с ходу повезет — раскроешь, а нет — поставят папку на полку до лучших времен, а потом про нее вообще забудут.

Раскрыв папку, Морозов внимательно просмотрел бумаги. И впрямь непонятно, за что убили мужика. Ни к какой преступной группировке в городе он отношения не имел, не торговал, не производил, наркотой не баловался.

«Странно».

Морозов, не мешкая, распорядился, чтобы раскопали всю подноготную убитого: где, с кем, сколько раз за ночь, сколько получал, как питался, почему экономил, — в общем, от рождения и до смерти. Чутье бывалого оперативника подсказывало: он вышел на дичь.

Ознакомился с показаниями свидетелей. Да, похоже, действовала та же пара, что в ресторане: она — высокая, красивая, с короткой мальчишеской стрижкой, он — без характерных примет, разве что ниже ее ростом. Вахтер силился, силился, но ничего конкретного вспомнить не мог.