— Ты серьезно? — Такая перспектива пугала его.Если она перестанет писать, как часто будет тогда появляться среди знакомых, навечерах и приемах?

— Посмотрю. Спешить не буду. Хотя серьезно об этомподумываю. Семь лет — срок большой. Может, настало время для отставки МартинаХэллама?

— И Кизии Сен-Мартин!

Она не ответила, спокойно посмотрела ему в глаза.

— Кизия, ты ведь не наделаешь глупостей? Я с радостьюузнал о твоем решении относительно Уитни. Но означает ли это, что.!.

— Нет. Я порвала также и со своим другом в Сохо. В тотже день. Своего рода чистка. Погром. А в конце — облегчение.

— И сейчас ты совсем одна? Она наклонила голову,подумав, что его назойливость переходит все границы.

— Да. Один на один с работой. Мне это нравится. —Она одарила его сияющей улыбкой.

— Возможно, это именно то, что временно тебе нужно. Ноне будь суровой и натянутой. Это не украшает тебя.

— Почему нет?

— Потому, что ты слишком хороша и слишком молода, чтобыгубить себя за машинкой. Временно — да. Но не изводи себя слишком долго.

— Не изводить себя, Эдвард? Но у меня такое ощущение,что наконец-то я нашла себя.

Господи, сегодня день, когда она более всего похожа насвоего отца. Что-то подсказывало Эдварду, что девушка приняла самое важное всвоей жизни решение. Бесповоротно.

— Только будь осторожна, Кизия. — Он прикурилпогасшую сигару, пристально посмотрел ей в глаза. — И не забывай, кто ты.

— Ты даже не можешь представить, как часто мненапоминают об этом. Не беспокойся, дорогой. Этого мне не забыть. Ты непозволишь.

Что-то жесткое снова мелькнуло в ее глазах — он почувствовалсебя неуютно.

— Ну, может, пора сделать заказ? — Кизиялегкомысленно помахала рукой, подзывая официанта. — Я предлагаю авокадо иомлет с креветками. Это восхитительно…

— Поймать такси?

— Нет, я прогуляюсь. В октябре я влюблена в этот город.

Стоял прозрачный осенний день, безветренный и чистый. Черезмесяц-другой наступят холода, но пока еще их дыхание не чувствуется. Этоисключительное время года для Нью-Йорка, когда все кругом очищается, светлеет иоживает, когда хочется пересечь мир из конца в конец. И Кизия делала это.

— Ты позвонишь мне, Кизия? Не пропадай. Я волнуюсь,когда не слышу тебя неделями. Но я не хочу тебе мешать.

«С каких это пор, дорогой, с каких?»

— Ты никогда этого не делал. Спасибо за угощение. Ивидишь… было не так уж плохо!

Она быстро обняла его, поцеловала в щеку и пошла. На углу,ожидая зеленого света, махнула на прощание рукой.

Она пошла по Третьей авеню к Шестидесятой улице, затемсвернула в западную часть города, к парку. Это уводило ее в сторону, но домойона не спешила. Работа шла легко, а потому можно не торопиться домой в такойчудный день. Глубоко вдыхая свежий воздух, она с улыбкой смотрела накраснощеких детишек, играющих на улице. В Нью-Йорке редко встречаются дети создоровым румянцем. Обычно на их личиках либо серо-зеленый оттенок глубокойзимы, либо бледные следы жаркого лета. Весна мимолетно опускается наМанхэт-тен. Но осень… осень, с хрустящими яблоками на овощных прилавках итыквами, из которых вырезают забавные маски к Дню всех святых! Свежий ветерразгоняет скучные облака, будоража гуляющих. Жители Нью-Йорка не страдают отоктября, они им наслаждаются. Люди счастливы, веселы и оживленны.

Кизия с удовольствием гуляла в парке. Вокруг ее ногшелестели опавшие листья. Дети катались в каретах, запряженных пони. Звери взоопарке поворачивали ей вслед головы. Вдруг до нее донесся звон колокольчиков— начинала работать музыкальная карусель. Кизия вместе с детьми и их родителямиостановилась, чтобы полюбоваться зрелищем. Это было забавно. Дети. Наверное,удивительно иметь рядом с собой маленького человечка… С кем можно посмеяться,вытереть мороженое с подбородка, уложить в кроватку, почитав перед сном, илиприжаться к нему покрепче, когда утром он заберется к тебе в постель. Но позжепридется объяснять, кто он такой, чего от него ждут и что ему следует делать,когда он повзрослеет и влюбится. Именно по этой причине Кизии не хотелось иметьдетей. Зачем подвергать эксперименту кого-то еще? Достаточно того, что она самавсе эти годы вынуждена нести этот крест. Никаких детей. Никогда.

Колокольчики замолкли, позолоченные зверюшки прекратили своймеханический вальс. Детишки стали расходиться. Побежали к уличным торговцам.Кизия наблюдала за ними. Неожиданно захотелось купить себе красный надувнойшар. Так она и сделала, привязав к пуговице на рукаве. Шар плясал на ветру вышеголовы и ниже ветвей склонившихся деревьев. А она смеялась. Хотелось бежатьвприпрыжку до самого дома.

Она миновала пруд и на Семьдесят второй улице неохотно вышлаиз парка. Брела с танцующим в руке шариком, обходила стороной нянюшек, которыенаправлялись в парк, толкая перед собой огромные английские коляски, покрытыекружевом. Группа французских сиделок двигалась навстречу гогочущим английскимняням. Кизия с удивлением наблюдала за очевидной, хотя и замаскированнойвраждебностью между этими двумя группами.

Она подождала на перекрестке, пока не остановились машины, инаправилась к дому по Мэдисон-авеню, мимо небольших лавочек. Она была довольнапрогулкой. Мысли постепенно возвращались к Люку. Кажется, она не видела егоцелую вечность. А так к этому стремилась… Много работала, хорошо себя вела,смеялась вместе с ним по телефону. Но внутри нее жила печаль. И, что бы она ниделала, тоска не проходила. Тяжелая и тугая. Как кулак. Почему она скучает поЛюку так сильно?

Привратник открыл дверь. Входя, Кизия потянула шар вниз, новдруг почувствовала себя неловко. А тот сделал вид, что ничего не замечает.

— Добрый вечер, мисс.

— Добрый вечер, Сэм. — Он носил черную зимнююуниформу и неизменные белые перчатки. Стоя в лифте, как обычно, смотрел прямоперед собой. Интересно, смотрит ли он когда-нибудь людям в лицо? Двадцатьчетыре года Сэм возил людей вверх и вниз… вверх и вниз… ни разу не взглянув имв глаза… «Доброе утро, мисс»… «Доброе утро, Сэм»… «Добрый вечер, сэр»… «Добрыйвечер, Сэм»… И так двадцать четыре года, глядя в одну точку, на стене. Вбудущем году его проводят на пенсию, подарят на прощание позолоченные часы ибутылку джина. Если к тому времени он не умрет, уставясь все так же в однуточку.

— Спасибо, Сэм.

— Пожалуйста, мисс. — Дверь лифта закрылась, онадостала ключ от квартиры.

Подобрала вечерние газеты со стола в холле. Привычка следитьза новостями. Сегодня особый день. Газеты заполнены ужасными новостями занеделю. Кажется, более ужасными, чем когда-либо. Умирающие дети. Землетрясениев Чили — тысячи погибших. Арабы и евреи на военной тропе. Проблемы на ДальнемВостоке, убийства в Бронксе. Ограбления в Манхэттене. Волнения в тюрьмах.Последнее особенно сильно тревожило Кизию.