Увидеть, посмотреть в глаза. Все. И улететь завтра.

К счастью, Гастору не пришлось сходить с ума от ревности. В шатре было тихо, в нем ощущались два спящих разума. Один - грубоватый и примитивный. Другой - ее разум, чарующий, странный, непобедимый.

Гастор вздохнул, чтобы не ворваться и не вздернуть вожделенную женщину с кровати, где ее, наверняка, обнимает во сне грязная рука уборщика навоза. Пачкает ее, трогает!

Он снял с себя полог невидимости, позаботился, чтобы мужчина в жилище спал крепко, и осторожно коснулся своим разумом разума Камиры - разбудить. Почувствовал, как она проснулась и в недоумении села на кровати. Гастор вложил приказ выйти наружу. Читать мысли в полной мере он еще не мог, но обладал способностью отдавать мысленные приказы.

Камира послушно пошла к выходу, Гастор ощущал это. А спустя миг она показалась перед ним.

Босая, в очень простом, нелепом на ее шикарном теле платье серого цвета, похожем на балахон. В таких ходили лишь нищие. Сердце Гастора опять противно сжалось. Было не выносимо видеть эту робу на теле, которое он хотел одевать в лучшие шелка, в самые изысканные соблазнительные наряды.

Она спокойно и с болью посмотрела на него. Лунный свет залил смуглое скуластое лицо и рассыпавшиеся по плечам чуть-спутанные волосы. В этом освещении она выглядела дикой, красивой и гордой. Как, впрочем, и всегда.

Мурашки пробежали по спине Гастора. Вот она, его женщина, предназначення ему. Чтобы она не совершила.

—   Здравствуй, Камира, —  - зажав в кулак весь вихрь чувств, спокойно и жестко произнес он.

—   Здравствуй, красный дракон Гастор, —   тоже очень спокойно и как-то устало ответила она.

Они встретились взглядами. И Гастора пронзило. Да, она совершила недопустимое. Она повела себя, как назкая тварь. Но не это было ее душой. Ее душа оставалась странной, загадочной, глубокой и знойной, и стержень внутри нее никуда не делся.

Гастору захотелось шагнуть к ней, убить небольшое расстояние, что их разделяло, заключить ее в объятия, пообещать, что все закончилось, и теперь он позаботится, чтобы с ней обращались достойно. Что теперь она все же будет с ним.

Он подавил и этот порыв. Ведь это - всего лишь  слабость... Никто не сказал, что эта женщина захочет быть с ним теперь. Один раз она ему уже отказала.

Видимо он молчал слишком долго, борясь с собой. Камира продолжила первой.

—   Ты пришел посмотреть, что со мной стало? Позлорадствовать? —   усмехнулась она, в голосе звучал вызов.

—   Нет, - отрицательно покачал головой Гастор. —   Хотел увидеть тебя. И спросить. Ты все еще не хочешь судьбы, что я тебе предлагал?

Сказать "не хочешь быть со мной" он не счел нужным. До этого он не унизится.

Губы Камиры скривились в горькой улыбке. Она опустила глаза, потом подняла их на него, и Гастор с удивлением обнаружил, что в них стоят слезы. Снова неудержимо захотелось обнять ее, а слезы тут же стереть или выпить, как какую-то драгоценную влагу.

—   Очень хочу, —   горько, но с достоинством произнесла она. —   Ты лучший из мужчин, что я знала.

—   Тогда я все еще хочу тебя забрать. Я могу убить твоего мужа прямо сейчас. Скажу, что он оскорбил дракона. Никто не посмеет усомниться моих словах. И ты улетишь со мной.

Замер, ожидая ответа. Если она откажется... Гастор знал, что этот порез на душе будет заживать слишком долго.

А Камира долго молчала. Дракон ощущал, что внутри нее идет борьба, ловил какие-то смутные образы.

—   Нет, —   наконец устало сказала она, ее плечи  поникли. —   Я не могу. Спасибо тебе.

—   Что?! —   взревел Гастор. —   Почему не можешь?! Ты с ума сошла?! Я предлагаю тебе спасение. Нормальную жизнь - со мной, в Золотом городе! Или тебе понравилось трахаться с уборщиком навоза!

Он приблизился, схватил ее за затылок, развернул на себя ее лицо и вгляделся в него. У Камиры в глазах так и стояли слезы, набухли, но не текли по щекам. А во взгляде читалась странная горькая решимость.

—   Что ты там себе надумала, женщина?! —   жестко спросил Гастор, борясь с желанием впиться поцелуем в ее пухлые губы.

—   Я не могу, —   все также спокойно ответила Камира. —   Я обещала этому... своему мужу, что сделаю из него воина. Это мечта его жизни. Обещала быть с ним все это время. Если я улечу - это будет предательство. С меня хватит сделок с совестью. Хватит.

—   Дура! —   рявкнул Гастор и отпустил ее. Сейчас ему хотелось порвать ее в клочью за подобный бред. —   А о себе ты подумала? А ... обо мне?

—   Я всегда думала о себе. Всю жизнь, —   криво улыбнулась Камира, не обращая внимания на его ярость. —   Попробую по-другому. Может, это принесет мне больше счастья. А ты... о тебе... Ты быстро забудешь меня. Твоя страсть иссякнет, и ты будешь иметь других красивых девушек.

—   Глупая баба! —   прошипел Гастор. —   Я могу дать нам с  тобой ...все! Ты это знаешь!

—   Знаю, —   тихо сказала Камира. Потом подняла на него глаза и твердо сказала. —   Прощай, красный дракон. Я всегда буду помнить тебя и всегда буду тебе благодарна. Прощай. Хватит резать мою душу.

Развернулась и ушла в свой убогий дом, оставив Гастора сжимать и разжимать кулаки от ярости, бороться с желанием сжечь этот дом и его хозяина, а Камиру трясти, пока не вытрясет из нее всю глупость.

Глупая женщина. Неужели ему придется смириться с тем, что она все испортила своей глупостью...

Неужели он опять просил ее быть с ним, а она опять отказала?! Проклятье!

Все, хватит. Гастор отрешился от ее разума, развернулся и решительно пошел обратно к своему шатру. А когда дошел, его разум и душа приняли решение. Единственно верное.

Гастор не видел, как войдя в шатер, Камира обессиленно села на кровать, уткнулась лицом в руки и зарыдала, как обычная расстроенная девчонка.

Гор пришел к ней не слишком поздно. Алира даже не чаяла, что он освободится так рано.

— Я берегу каждое мгновение рядом с тобой, — прошептал Гор, закопался губами в ее волосы, специально распущенные к его приходу. Потом подхватил на руки, отнес и опустил на ложе. Устроился рядом, мягко лаская ее шею и вырез, стремящийся к нежным округлым буграм. Принялся тихонько покрывать поцелуями нежную кожу. — И не представляю, как мне прожить эти несколько дней… — прохрипел он. 

Алира отвернула лицо. Сердце в очередной раз гулко ударило, а в щеки вдруг бросилась краска. Ее охватило ощущение, будто она задыхается. Не от желания, которое пробуждалось от прикосновений любимого, а от тревоги – той тревоги, что она гасила в себе целый день, уговаривала себя стойко принять разлуку, не ранить Гора еще и своим страхом. Ведь знала, что ему и самому не сладко расставаться!

Ей хотелось вдохновить его на быстрое героическое свершение, а потом встретить  – крылатого победителя – в свои объятия! Быть ему мягкой и нежной, но опорой во всем.