Не обращая на бабку внимания, Татья села и огляделась в поисках Молчуна или Егора. Но кроме старухи с осликом, на улице никого не было. Из открытого окна пахло варевом и свешивались застиранные короткие штаны.

Куда идти?

Покончив с ругательствами, старуха с возмущенным видом обошла Татью и поковыляла по улице, подгоняя ослика хворостиной. Тут же Татья заметила, что одета не так, как была. На ней оказалось темное колючее платье из грубой ткани, доходившее до щиколотки. Оно было душным, и от него чесалась кожа.

– Молчуууун! – закричала Татья.

Голос эхом заметался среди каменных стен и пропал. Подняв подол платья, чтобы не мешало при ходьбе, Татья направилась по улице следом за старухой и осликом. Улица оказалась извилистой и становилась чем дальше, тем уже, так что скоро в ней с трудом могли бы разойтись два человека. В конце концов, Татья вышла на площадь, посреди которой стояло массивное здание из серого камня. Площадь тоже была безлюдна, у стены здания лежала серая кошка. Кошачьи глаза довольно зажмурены, в живот ей уткнулись шесть крохотных серых комочков.

«Куда исчезли все жители? – недоуменно подумала Татья. – И где искать чертового Молчуна?»

Она подошла к кошке, присела рядом на корточки и погладила по спине. Кошка заурчала, открыла желтые глаза и недовольно уставилась на Татью.

– Где твои хозяева? – спросила Татья.

Один из серых комочков поднял голову, и Татья увидела заостренную мордочку, длинные зубы. Крысеныш! Она кормит…Татья попятилась, наступила на подол платья и упала, сильно ударив копчик. Кошка заурчала громче, угрожающе. Крысята один за другим переставали ее сосать и поворачивали головы.

Легкий порыв ветра донес до Татьи мелодичный женский смех. Она в замешательстве огляделась по сторонам. Где смеялись? Как найти? Путаясь в платье, поднялась и побежала снова на ту же улицу, откуда вышла. На бегу толкнула крайнюю дверь. Закрыто. Следующую – закрыто. Но она слышала, точно слышала женский смех!

Еще один дом. Кажется, или между дверью и косяком небольшой зазор? Татья толкнула дверь, та со скрипом открылась. После яркого солнечного дня внутри оказалось темно и прохладно. Ежась от звука собственных шагов, Татья вошла в дом. Маленькая, скудно обставленная комната: только стол, сундук, холодный полный золы очаг.

За спиной вновь раздался женский смех. Татья резко повернулась, и заметила, как за дверью исчезает шлейф платья: словно кто-то показывал язык. Она бросилась следом, но тут же застонала от боли в ушибленном копчике. Похоже, с быстрыми движениями придется повременить.

Шлейф исчез за дверью. Болезненно морщась, Татьяа вышла на улицу. Пусто. Она посмотрела направо, налево. За крайним домом мелькнул ярко-зеленый хвост птицы. Как могла быстро, она пошла следом и вышла к переплетению нескольких улиц. Татья остановилась, не зная, какую выбрать. Внезапно на той, что слева, появилась женщина в развевающейся легкой одежде. Короткие светлые волосы дразняще топорщились на ветру, на щеках играли ямочки. На плече женщины сидел большой попугай точь-в-точь как Раймонд. Наверняка она вышла из какой-то двери, но у Татьи возникло ощущение, что из стены.

– Подождите! – крикнула она и, превозмогая боль, поспешила к незнакомке, боясь, что она исчезнет.

Женщина бросила на нее лукавый взгляд и пошла по улице легкой походкой. Она не ускорялась, но, тем не менее, догнать Татья не могла. Вот незнакомка остановилась, будто забыла что-то. Попугай расправил крылья, гортанно крикнул и перелетел с ее плеча на балкон. Тяжело дыша, Татья прибавила ходу. Она совсем упарилась в этом ужасном платье; пот ручьями стекал по лицу и спине, голова раскалывалась от зноя, казалось, воздух подрагивает. Женщина толкнула дверь и исчезла внутри дома. Придерживаясь за стену, Татья дошла до той двери – старой, с рассохшейся древесиной и потемневшим кольцом-ручкой. Сердце замерло от страха: неужели закрыто?

Она взялась за кольцо, потянула на себя. Дверь открылась, в ноздри ударил тяжелый запах медикаментов.

– Не бузи, – сказал справа голос Молчуна.

Что?! Не бузи?

Татья прищурилась, привыкая к полумраку и, наконец, увидела твинстера. Он сидел у стены на низком табурете и чинил деку. На нем был надет средневековый сюртук, короткие панталоны и чулки сомнительной чистоты, на ногах деревянные башмаки.

– Где Егор? – спросила она. Голос сиплый, язык словно присох к нёбу. Попить бы.

– Там, – твинстер махнул на малиновую портьеру, закрывающую вход в другую комнату.

Теперь, когда глаза окончательно привыкли к темноте, Татья увидела, что помещение напоминало комнату, в которой недавно побывала. Тоже стол, сундуки, погасший очаг в углу. Она решительно направилась к портьере.

– Не мешай, там идет операция, – сказал за спиной Молчун, но Татья уже отодвинула тяжелую ткань.

За шторой обнаружился большой деревянный стол, на котором лежал голый по пояс Егор, рядом таз с кроваво-багряной водой, масса склянок и инструментов, о назначении коих можно только догадываться. Возле стола, с закатанными по локоть рукавами стоял крепкий абсолютно лысый мужчина. Одет как Молчун: в панталоны и рубаху, сюртук валялся в углу. Лицо мужчины наполовину прикрывала остроклювая маска чумного доктора, а в руках – портативный сканер последней модели.

Мужчина строго посмотрел на Татью, черные как маслины глаза блеснули в прорези маски.

– Простите, – пробормотала она и смущенно задвинула портьеру.

– Я же сказал, не бузи, – равнодушно проронил Молчун.

Она подошла и встала над ним, глядя сверху вниз. Твинстер продолжал с невозмутимым видом ковыряться в деке.

– Я требую объяснений! – сказала Татья. – Что здесь происходит?!

– Не видишь, что ли? Лечим твоего другана.

– Кто он такой? В смысле, лекарь.

– Один мой знакомый.

– Он всегда здесь живет?

– Нет, приходит погостить, как мы.

– Это временной конструкт, – раздался из-за портьеры мужской голос.

Молчун поморщился.

– Не поняла, что? – недоуменно спросила Татья.

– Конструкт. Молчун раньше такими для Федерации баловался, – опять раздалось из-за портьеры.

– Я бы попросил, – возразил твинстер. – Не баловался, а вел серьезную работу. Это сейчас всякие бездари по готовым лекалам делают всякие пылевые бури на Марсе. А ваш покорный слуга был создателем этих лекал. Я творец.

– За то тебя, творца, и поперли, – насмешливо заметили за портьерой. Лязгнул инструмент.

– Ответил бы я тебе, непопертый наш, но, боюсь пациенту во гневе что-нибудь не то отрежешь. Его девушки любить перестанут, – презрительно откликнулся Молчун.

Слушая их разговор, Татья подошла к стоящей в углу бочке и заглянула внутрь. На поверхности воды плавал деревянный ковш. Пусть это выдуманный мир, но пить хотелось по-настоящему.