– Не знаю. Не спрашивай.

– Нет, знаешь.

– Я не хочу говорить.

– Ты скажешь. Ты должна.

– Мне стыдно рассказывать тебе такое, я боюсь, я теперь боюсь всех мужчин, я знаю, что внутри каждого человека прячется что-то ужасное. Я даже своего возлюбленного не хочу больше видеть. Он пишет, как гордится тем, что вел себя как настоящий активист, как бил тутси у себя в школе, он не знает, убил он кого-то или нет, но надеется, что после его ударов кое-кто останется инвалидом. Видеть его больше не желаю. Так ты все еще хочешь узнать, что стало с Вероникой? Тогда слушай, только не плачь тут при мне, ты – Мутамуриза, та, которая не плачет. Если ты заплачешь, мне это будет во вред.

Так вот, когда МРА выгнали всех тутси, Глориоза сказала им: «Двоих не хватает: где одна, я знаю, а другая наверняка прячется в лицее, ее надо найти, и я хочу, чтобы в этом случае вы довели работу до конца. Я хочу видеть, как она заливается слезами, эта Мутамуриза! Мы – студенты, пора нам начать принимать себя всерьез!» Они искали тебя везде, перевернули вверх дном весь лицей. Но ты была уже далеко. Глориоза пришла в бешенство и набросилась на Модесту, которая, как обычно, бегала за ней, как собачонка. Начала на нее орать: «Грязная полукровка! Это ты предупредила Вирджинию, велела ей бежать, это она твоя подруга, настоящая подруга, а за мной ты шпионила для нее, но я накажу тебя, паразитка ты этакая, присосалась ко мне, а сама обманывала все время. Да уж, ты точно – дочь своей матери. Ты сдала мне только половину иньензи, ну а я вычищу из тебя твою половину тутси, из-за которой ты меня предавала». Она позвала трех активистов. Те потащили Модесту в класс. Потом оттуда послышались плач, мольбы, крики, стоны. Это длилось довольно долго. Потом появилась Модеста, прикрывая окровавленное тело лохмотьями своего школьного платья, она потащилась в сторону часовни. Тогда Глориоза призвала к себе всех активистов и сказала: «Есть еще одна иньензи, настоящая, гораздо опаснее, чем эта, она считает себя королевой тутси. Я знаю, где она укрылась. Это недалеко. У белого старика. Вот эту упустить нельзя. Белый заодно с иньензи. Его кофейная плантация стала их логовом, базой для нападения на национальное большинство, он набирает молодых тутси, тренирует их как коммандос. А сам тем временем молится дьяволу, и из этой своей тутси – ее зовут Вероника – сделал дьяволицу. Вместе они совершают всякие мерзости, как королева Канжогера, которая (мне отец рассказывал) каждое утро убивала троих хуту: это ее возбуждало. Она пляшет перед дьяволом. Надо покончить с этими демонами. Давайте, быстро».

Два десятка МРА уехали на микроавтобусе, дорогу им показывал местный активист из Ньяминомбе. Вернулись они уже затемно. Все были в крайнем возбуждении и кричали: «Мы их сделали! Мы их сделали!» Они жадно набросились на бутылки «Примуса». Глориоза велела старшему рассказать об их подвигах. Долго упрашивать его не пришлось. Он сказал, что первым делом они ворвались на виллу. Там никого не было. Они разбили всю мебель. Потом пошли в сад и там увидели часовню дьявола. Вошли. На стене была нарисована целая процессия девушек тутси, совершенно голых, которые поклонялись изображенной на задней стене огромной дьяволице. Эта была настоящая тутси, в головном уборе с демонскими рогами. У ее ног стояло нечто вроде трона, а на троне лежал такой же убор с рогами дьяволицы. Тут за часовней послышался какой-то шум. Они побежали туда. Белый и тутси пытались спрятаться в бамбуковой рощице. У белого было ружье, но воспользоваться им он не успел. Они все набросились на него и уложили на месте. Потом взялись за Веронику. Оттащили ее в часовню. Старший активист сказал, что она была точь-в-точь как дьяволица, нарисованная на стене. Они раздели ее и стали избивать палками, заставляя плясать голой перед срисованным с нее идолом. Потом привязали ее к трону и надели ей на голову убор с рогами. Раздвинули ей ноги. Я не буду говорить тебе, что они делали своими палками и как они ее прикончили. Потом они пошли и спалили поселение тутси, которое этот сумасшедший старик устроил в своем имении. Иньензи, нанятых Фонтенайлем, они не нашли, те давно уже сбежали, но они перебили всех коров и тоже сожгли. Старший МРА размахивал головным убором с рогами. Он как будто взбесился. «Вот, – орал он, – корона королевы иньензи, дьявольская шапка, но теперь с ней покончено, ее настигла заслуженная кара, продолжение будет в аду. Жаль, что мы не поубивали всех остальных, но надеюсь, когда-нибудь мы найдем их всех».

На следующий день бургомистр с полицейскими и активистами поехал, чтобы арестовать Фонтенайля и вручить ему постановление о выдворении из страны. Они нашли его повешенным в часовне. Сказали, что он покончил собой. Если его и убили МРА, хвастаться этим они не стали. Убийство белого – всегда деликатный момент для правительства. Девочек трясло, когда они слушали рассказ старшего активиста, некоторые плакали, но всем им пришлось аплодировать. «Видите, – сказала Глориоза, – бог тутси – это сатана!» Лично я во все эти истории с дьявольщиной не верю, это очередные россказни Глориозы. То, что сотворили с Вероникой, – это ужас. Теперь я точно знаю, что внутри каждого человека дремлет чудовище: не знаю, кто его пробудил в Руанде. Но скажи, что делала Вероника у этого Фонтенайля? Они что, фильм снимали? Она так любила кино… Ты-то должна знать, Вирджиния, ты же была ее лучшей подругой, все знают, что она ничего от тебя не скрывала.

– Я не знаю. Не говори больше ничего, ничего меня не спрашивай, если не хочешь, чтобы я заплакала.

Они долго сидели молча. Дорога все петляла и петляла среди узких долин, карабкалась на склоны, густо поросшие банановыми деревьями, следовала вдоль хребтов, покрытых зарослями эвкалиптов, ныряла в новые долины, взбиралась на новые склоны. Вирджиния отчаянно пыталась справиться с собой, отогнать преследовавшие ее ужасные картины и удержать слезы.

– Иммакюле, я обязана тебе жизнью, но я по-прежнему не понимаю, почему ты все это для меня сделала. Я – тутси, и подругами с тобой мы по-настоящему не были.

– А я люблю делать все назло. Мне кажется, что я больше была увлечена мотоциклом, на котором терроризировала улицы Кигали, чем своим парнем. И к гориллам я полезла, потому что терпеть не могла Глориозу. А вас с Вероникой я хотела спасти, потому что остальные хотели вас