относящихся. Речь идет о текстах Делеза (Carey*; Winslade, 2009), Выготского (Kutuzova*), Рикера, Ревеля, Леви и Пруста (Laplante & De Beer*). Дэвид Эпстон продолжает знакомить нарративных практиков с новыми авторами (например, с работами Хильды Линдеман-Нельсон). Особое внимание практики продолжают уделять понятию «отсутствующего, но подразумеваемого». Мы считаем, что девятая глава этой книги – «Восстановление ценностей на основе резонансного отклика. Нарративные ответы на травматический опыт»– даст практикующим специалистам дополнительный материал для осмысления и внедрения в работу понятия «отсутствующего, но подразумеваемого». Для того чтобы познакомиться с другими публикациями на эту тему, обратитесь к статье Кэри, Уолтер и Рассел (Carey, Walther, and Russell, 2009) и к публикации «Работа с воспоминаниями в тени геноцида: работа консультантов организации “Ибука”» (Denborough, 2010a).

Научные исследования

Хотя Майкл скептически относился к тому, что он называл вторичными исследованиями (он, как и Дэвид Эпстон, понимал терапию как форму совместного с семьями исследования, т. е. как первичное исследование), сейчас существует множество творческих исследовательских проектов, имеющих отношение к нарративной терапии. Многие из них хранятся в базе данных научных исследований на сайте Далвич-центра: https:// dulwichcentre.com.au/research-evidence-and-narrative-practice/). В этом хранилище среди прочего можно познакомиться с новаторским исследованием Линн Вроманс, посвященном доказательству эффективности нарративной терапии (Vromans & Schweitzer, 2010), с исследованиями Джона Стилмана по нарративной терапии травмы (Stillman*) и с исследованием Джима Дюваля и Лауры Берес, соединяющим нарративную практику, обучение нарративной терапии и научные исследования (Duvall & Béres, 2011).

Нарративная практика и общественная жизнь

Работа Калеба Уакунга и проекта самопомощи сообщества «Гора Элгон» в сельской Уганде – живой пример кругов, расходящихся от учебных программ, которые проводил Майкл. Майкл преподавал в Уганде в 2006-м году, и сейчас нарративные практики используются сообществом «Гора Элгон» в разнообразных социальных и экономических проектах, способствующих тому, чтобы люди «поднимали головы над тучами» (Wakhungu*). В этих проектах участвуют дети, подростки и взрослые. Результаты очень вдохновляющие. Если бы мы должны были выбрать только один проект, чтобы продемонстрировать Майклу, как его идеи развиваются после его смерти, то мы бы выбрали именно этот (см. Denborough, 2010b).

Найденное при переводе

По мере того как терапевты, работающие не на английском, а на других языках, вовлекаются в использование нарративных идей, сам процесс перевода порождает новые формы практики, новое понимание и новые способы практической работы. Имея это в виду, Марсела Поланко, Наташа Савельева и Дарья Кутузова организовали проект «Найденное при переводе» (см. также Polanco & Epston, 2009, Uribe*; Grandesso*). Нарративная практика разнообразна: от работы Ишая Шалифа в ортодоксальных еврейских общинах в Израиле (Shalif*) до творческого проекта с молодыми мусульманами в Сиднее, про который автор – Сехне Хаммуд-Беккет – говорит следующее:

«Я родилась в ливанской мусульманской семье с богатой традицией рассказывания историй. Все детство меня окружали сказки из “Тысячи и одной ночи”. Когда я работаю с людьми, которые, как и я, говорят на арабском, нарративные практики помогают мне выстраивать отношения с ними, опираясь на привычный и понятный им стиль повествования. Но, конечно, есть и сложности. Например, в арабском языке все существительные имеют род: либо мужской, либо женский. Подразумевается, что у нас есть какие-то встроенные гендерные ожидания по отношению ко всему, что мы говорим. Это иногда вызывает полемические противоречия, откликаться на которые мне помогает нарративная точка зрения. С помощью нарративной практики я могу с любопытством, вдумчивостью и уважением всматриваться в то, каким образом история, политика и социальный контекст влияют на нашу жизнь. Нарративная позиция помогает мне с уважением относиться к специфике языка вместо того чтобы навязывать людям “универсальное западное понимание”» (Hammoud-Beckett*).

Терапевтические документы: разнообразие форм

Главная книга, способствовавшая развитию нарративной терапии, называлась «Нарративные средства достижения терапевтических целей» (White & Epston, 1990). Благодаря ей в терапию вошли понятия терапевтических писем и терапевтических документов. Нарративные терапевты продолжают расширять разнообразие форм терапевтических документов, включая в них «живые (растущие) документы», дополняющиеся с течением времени и вбирающие в себя вклад многих людей (Ньюман, 2010/Newman, 2008), мультфильмы (Ord & Emma, 2009); рисунки (Colic, 2007); песни (Denborough, 2002, 2008; Wever, 2009; Hegarty, 2009); нарраграммы[37] (Bera*) и талисманы (Kutuzova*). Некоторые специалисты превращают традиционные бюрократические отчеты в совместно написанные «документы идентичности» (Stockell*). Более того, такие коллективные нарративные документы (Denborough, 2008) используются теперь в самых разных контекстах, и в частности, во Вьетнаме (Stillman*) и в Мексике (Diaz-Smith*). Недавно Кэрри Гони создала в Великобритании нарративный проект, в котором она записывала на видео милые моменты взаимодействия между молодыми матерями и их младенцами. Этот проект использовался для поддержки молодых матерей, находящихся в группе риска. Он был настолько успешен, что сейчас его реализуют в сообществах беженцев в Ливерпуле (Fox*). Возможности применения различных форм нарративной терапевтической документации кажутся безграничными.

Работа с сообществами представителей коренных народов Австралии

С середины 1980-х годов Майкл работал в партнерстве с коллегами – представителями коренных народов Австралии, и наследие этого партнерства сохраняется, поддерживается и развивается. Барбара Уингард продолжает активно участвовать в различных проектах Фонда Далвич-центра по работе с сообществами аборигенов Австралии. Один из этих проектов недавно завершился публикацией под названием «Ийя Марра: истории, поддерживающие силу духа. Народ Нтария/Хермансбург» (Denborough, Wingard, & White, 2009). Коллеги-аборигены в различных сообществах применяют у себя методику «Дерево Жизни» (Dulwich Centre Foundation, 2009). Барбара Уингард также разработала сценарий экстернализующих бесед по отношению к так называемому «латеральному насилию» (Wingard, 2010), эта работа призвана облегчить ведение диалогов о конфликтах внутри сообществ аборигенов. Также нарративные практики применяют сотрудники организации LinkUp, помогающей аборигенам восстанавливать контакт с семьями, с которыми они когда-то были разлучены. Шона Рассел пишет: «вот так нарративные практики используются в работе с долговременными последствиями исторической несправедливости в Австралии» (Russell*).

Майкл также участвовал в проекте «Соседские сообщества» в пригороде Торонто, Онтарио, в 2006–2007 гг. Задачей этого проекта было разрешение конфликта между народами, населяющими Заповедник шести наций, и гражданами Каледонии. Этот конфликт возник в результате диспута о праве на землю. Положительные результаты проекта сохраняются по сей день (Duvall*).

Обучение нарративной терапии

У помогающих специалистов появляется все больше возможностей обучаться нарративной практике. Семинары и тренинги проводятся сейчас во многих странах, включая Австралию, Новую Зеландию, Израиль, Северную Америку. Вариантов становится все больше. Недавно появились длительные программы обучения нарративной терапии в Сингапуре и Греции. Новый институт был создан в Великобритании. Планируются европейские конференции. В разработке трехлетняя программа партнерства Далвич-центра и Центра исцеления и реабилитации жертв пыток в Рамалле (Палестина). Все это дополняет проводимый