– А почему тогда мебель и одежда не испортились? – хрипло спросил я, пытаясь замять неудобную тему. – Ладно, со столами и стульями, предположим, за год ничего не произойдет. Но одежда-то должна была лохмотьями пойти! Хотя бы у меня в комнате, раз уж туда гость приходил.

– Одежда неживая, – терпеливо объяснил мне домовой. – И никогда не была таковой. А колбаса бегала и мычала когда-то. Ну… Как-то так.

Цурия задумчиво подергала себя за рукав платья, словно проверяя, не собирается ли шов сам собою разойтись, и недовольно качнула головой.

– Целый год жизни! – горестно прошептала она. – Мне и так уже… хм… тридцать пять. А с такими чудесами не заметишь, как на сорок выглядеть начнешь.

Флокса скептически выгнула бровь, услышав признание хозяйки постоялого двора насчет ее возраста. И я вполне понимал сомнения подруги. На вид Цурии никак нельзя было дать меньше пятидесяти. Надо же, тридцать пять! Правду говорят, что лучший способ обидеть женщину – спросить, сколько ей лет на самом деле.

– Я не понимаю, – кашлянув, негромко проговорила Флокса. – Когда приходил этот загадочный некто? Я практически всю ночь провела в комнате, дожидаясь Шени. Лишь на рассвете выскочила на улицу, поскольку дома сидеть уже мочи не было – трясло всю от волнения. И я никого не видела. Только Борг на пару секунд заглянул, тебя проведать хотел. Правда, сразу же ушел, предупредив, чтобы не думала за тобой в нижний город идти. Мол, утром сам найдешься.

– Борг… – машинально повторил я. Цыкнул сквозь зубы и отрывисто кинул домовому: – Так как этот гость выглядел? Очень высокий, с длинными волосами, убранными в хвост, и могучего телосложения?

– Не, – с сомнением протянули из-под стола. – Этот тоже был, но смертью от него не пахло. Тот, про кого калякаю, в плащ кутался. Поди, пойми – баба али мужик. Не соображу никак, почему этот Борг его не заметил – страхолюдина, считай, за его спиной прятался. Правда, твоя зазноба тоже никого не увидала, хотя прямо в упор смотрела. Чудно… Сами водють тут всяких, а меня потом святой водой поливают.

Голос нечисти дрогнул, и в комнате вновь послышались приглушенные жалобные всхлипывания.

– Ну… – Цурия заметно смутилась. – Ты это… Не серчай. Откуда ж мне знать, кто баловался?

– Я тебе хоть раз что-нибудь плохое сделал? – визгливо спросил домовой. – Только помогал по мере сил. Мышей вывел, тараканов ночами бью. А ты…

– Однажды ты мне такой колтун на голове ночью заплел, что потом сутки расчесаться не могла, – резонно возразила Цурия. – А другой раз сажей всю входную дверь перемазал.

– Э-э-э… – В голосе нечисти послышалось явное смущение. Впрочем, нужное оправдание после секундной заминки нашлось: – Дык нечего было прокисшего молока наливать на ночь! Или думаешь, что мне любое сгодится?

– Да ладно, чего старое поминать, – изрядно подобревшим голосом произнесла Цурия. – Сегодня вина плесну. Только чур не буянить и посуду не бить!

Рикки покачал головой при виде такой идиллии и кивнул мне, предлагая оставить Цурию и домового выяснять свои отношения наедине. Я на цыпочках двинулся в сторону двери, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Будем надеяться, что к моему возвращению Цурия успеет забыть о том, кто именно послужил пусть косвенной, но причиной ее убытков.

Однако мой стратегически важный маневр провалился. Когда я уже занес ногу над порогом, меня окликнул нежный голосок хозяйки постоялого двора:

– Шени, милый, ничего личного, но с завтрашнего дня ты платишь в месяц на десять серебряных больше.

Я приглушенно ругнулся. Десять серебряных! Да это половина от той цены, что я платил прежде. Но возражать не осмелился. Вместо этого обернулся и подарил Цурии самую чарующую свою улыбку.

– Вы разбиваете мне сердце столь жестокими словами, – мурлыкнул я. Цурия нахмурилась, почуяв неладное, поэтому я торопливо продолжил: – Но отказать настолько прекрасной сударыне я не в силах. Пусть будет по-вашему.

На самом деле мне было грех жаловаться. Все могло закончиться намного плачевнее для вашего покорного слуги. Например, Цурия попросила бы меня с вещами пойти прочь, здраво рассудив, что ей не нужен настолько беспокойный постоялец. Благо, что в Лутионе всегда хватает людей, ищущих постой за приемлемые деньги. Или же она потребовала бы возместить ущерб за испорченные припасы, что нанесло бы моему кошельку куда как более ощутимый удар.

– Да, кстати. – Настиг меня запоздалый окрик Цурии, когда я уже оказался в спасительном коридоре. – Не забудь за протухшую снедь ползолотого прихватить. И скажи «спасибо», что платы не требую с года своей бесценной жизни!

Как говорится, и крыть-то нечем.

* * *

Я уминал за обе щеки уже вторую порцию горячего наваристого борща, щедро сдобренного сметаной и посыпанного свежей зеленью. Не отставал от меня и Рикки. Только Флокса вяло ковырялась ложкой в салате, выбирая из тарелки лишь свежие огурцы.

– Не понимаю, как вы можете есть! – наконец не выдержала она, когда я с наслаждением отломил от свежего ржаного каравая поджаристую корочку. – Я как вспомню всю эту слизь и запах тухлятины – весь аппетит моментально исчезает.

– Но это не значит, что его надо портить нам. – Рикки выловил из деревянной плошки кусок мяса и принялся тщательно его пережевывать, даже не пытаясь приглушить довольного причмокивания.

– Фу! – Флокса заметно позеленела. – Кажется, меня сейчас вырвет.

Я не придал должного значения словам подруги. Вместо этого положил на хлеб огромный шмат сала, щедро приправил его сверху горчицей и в свою очередь усердно заработал челюстями, пытаясь не зачавкать в полный голос.

Зря я это сделал. При виде столь разнузданного пиршества Флокса зажала себе рот руками, стремительно выскочила из-за стола, каким-то чудом не опрокинув стул, и выбежала во двор, напоследок оглушительно хлопнув входной дверью.

– Что это с ней? – удивленно спросил я у Рикки, на всякий случай с сомнением принюхиваясь к своему бутерброду. Да нет, пахнет нормально, если не сказать больше – восхитительно.

– Женщины… – неопределенно протянул тот. – Слишком впечатлительная, наверное.

– Странно. – Я задумчиво отправил в рот последний кусочек хлеба и облизал жирные пальцы. – Раньше Флокса слабым желудком не страдала. Зря, что ли, столько времени дознавательницей храма является? Даже трупы частенько видела. Никак не пойму: почему такая бурная реакция на обычные испорченные продукты?

Рикки вместо ответа пожал плечами. С удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула, ослабив ремень на штанах.

– Хорошо. – Храмовник сыто прищурился, глядя на меня. – Ну, пока твоей подруги рядом нет, давай обсудим, что имеем к сегодняшнему дню.

– Чего обсуждать-то? – Я в свою очередь отодвинул пустую тарелку подальше и отхлебнул ледяного кваса из глиняной кружки. – Я, если честно, ничего не понимаю. Ясно, что все это: пропавшая книга, Роммий, оказавшийся дарманом, дракон-палач, нападение на меня Борга, как его, харлак в доме архивариуса и сегодняшний ночной визит ко мне – звенья одной цепи. Но как их связать?