который должен быть подтверждать (или научно-фантастическом варианте отклонять) решения Секретариата, была лимитирована.

Поскольку высший партийно-контрольный орган фактически изначально попал под плотный контроль Секретариата ЦК, на том же самом заседании тот же самый В.М. Молотов сделал доклад «О представителях ЦК в ЦКК», по итогам которого таковыми представителями были утверждены И.В. Сталин, А.П. Смирнов, А.И. Догадов, С.В. Косиор, А.С. Бубнова, а кандидатами – В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов и А.В. Артюхина[701]. Для еще большего ослабления Зиновьева со товарищи Оргбюро «согласилось» с «предложением» бюро коммунистической фракции ВЦСПС, согласованным с Ленинградским губернским комитетом ВКП(б), и утвердило председателем Ленинградского губернского совета профсоюзов А.И. Угарова – будущего видного деятеля Правой оппозиции[702].

Наконец, одним из последних пунктов было принято как будто совершенно второстепенное решение – об утверждении председателем Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульриха[703]. До сталинских политических репрессий 1930‐х гг. было еще далеко, однако будущие палачи постепенно расставлялись Сталиным со товарищи на соответствующие места.

29 января 1926 г. на заседании Секретариата ЦК ВКП(б) было принято решение, поднимавшие работу Оргбюро, Секретариата и центрального партаппарата на новый уровень.

Во-первых, был утвержден представленный проект «О докладчиках на заседаниях Секретариата и Оргбюро ЦК»:

«1. Докладчиками на заседаниях Секретариата и Оргбюро могут быть:

А. От парторганов: а) ответственные секретари парторганов, члены областных бюро и бюро краевых комитетов; б) члены ВКП, имеющие специальные полномочия губкомов, обкомов и т. п.

Б. От отделов ЦК: а) заведующие отделов и их заместители; б) ответственные инструктора ЦК и помощники секретарей ЦК; в) помощники заведующих отделами ЦК и заведующие п[од]отделами – в каждом случае по назначению завотделом и с согласия соответствующего секретаря ЦК.

В. От контрольных комиссий: а) члены ЦКК – по постановлениям Секретариата или Президиума ЦКК (не относится к постоянным представителям ЦКК); б) члены КК, имеющие специальные полномочия последних.

Г. От ведомств: а) ЦИК СССР и ВЦИК – партийные члены Президиумов; б) наркоматы СССР и РСФСР – партийные члены коллегий; в) ВЦСПС и ЦК союзов – члены бюро фракций; г) кооперативные центры (Центросоюз, Сельскосоюз и др.) – члены фракций правлений; д) прочих учреждений – члены ВКП – руководители этих учреждений или их заместители.

Д. Прочие: члены комиссий ЦК по специальному вопросу или товарищи, назначенные ЦК персонально для доклада.

2. Отделы ЦК, ставящие вопросы на повестку заседаний Секретариата или Оргбюро, указывают своего докладчика и как правило на заседания приглаша[ют] докладчиков от заинтересованных ведомств и организаций [вместо выделенного нами курсивом первоначально стояло – “в случае необходимости (несогласованность вопроса и пр.) докладчика от ведомства или организации по согласованию с их руководителями”. – С.В.]»[704].

Во-вторых, было решено: «а) рекомендовать ведомствам и организациям выделить постоянных докладчиков по специальным вопросам (назначения, перемещения) из числа товарищей, перечисленных в настоящем постановлении; б) наблюдение за выполнением постановления возложить на зав[едующего] Бюро Секретариата ЦК и соответствующих помощников секретарей ЦК»[705].

Следует заметить, что доклад по указанным вопросам на заседании Секретариата ЦК РКП(б) сделал Иван Павлович Товстуха вместо первоначально намеченного Льва Захаровича Мехлиса[706]. Собственно, два этих аппаратчика и отвечали за координацию деятельности ЦК и государственных органов. Едва ли можно признать случайностью, что Товстуха же отвечал за обеспечение секретности цековских документов, направляемых в советские органы. 29 же января по его докладу «О порядке хранения конспиративных документов ЦК, посылаемых руководителям Наркомпроса (акт № 23 Спецотдела ОГПУ)», Секретариат ЦК постановил: «1. Поставить на вид руководителям Наркомпроса (тт. Луначарскому, Ходоровскому и Яковлевой) халатное хранение секретных документов ЦК (отсутствие учета, хранение в ящиках письменных столов и деревянных шкафах, приобщение к общему делопроизводству). 2. Обязать тт. Луначарского, Ходоровского и Яковлеву упорядочить хранение секретных документов ЦК во всех отделах Наркомпроса, сообщив ЦК в двухнедельный срок о принятых в этом направлении мерах. 3. Прекратить на полугодичный срок посылку тт. Луначарскому, Яковлевой и Ходоровскому стенограмм заседаний Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума ЦК, предоставив им возможность ознакомления с этими документами в Бюро Секретариата ЦК. 4. Просьбу т. Яковлевой об оставлении у нее выписок из протоколов Политбюро № 31 и 37—1922 г. – отклонить. 5. Поручить Бюро С[екретари] ата ЦК разослать настоящее постановление всем товарищам и ор[ганиза] циям, получающим секретные документы ЦК (курсив наш. – С.В.)»[707]. Правда, 19 февраля Секретариат ЦК удовлетворил протест трех деятелей Наркомпроса, отменив пункт своего постановления о шестимесячном запрете на получение «конспиративных материалов ЦК»[708].

Весьма показательно, что 26 марта 1926 г. Секретариат ЦК ВКП(б), во исполнение постановления Политбюро от 11 марта, заслушал вопрос «О докладах т. Зиновьева о работе Пленума ИККИ» и признал «необходимым, чтобы т. Зиновьев сделал доклады о Пленуме ИККИ в Москве, Харькове и Ростове»[709], но отнюдь не в Ленинграде.

Сталинско-бухаринское большинство ЦК ВКП(б) сделало все для максимального оповещения партии о поражении своих «товарищей противников» (изумительное определение, которое выдал Павел Борисович Аксельрод на одном из съездов «единой» РСДРП) на съезде. Поскольку представителям оппозиции выступать категорически запретили, в Секретариате Цека был составлен план докладов в регионах. Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и их сторонники, выяснив, что «большинство докладов удивительно» совпадало «по существу и даже по форме», поскольку основывалось на разработанной Секретариатом «схеме доклада», которую оппозиционеры окрестили «шпаргалкой»[710], подготовили 25 марта 1926 г. тезисы «О послесъездовских докладах».

Автором, судя по месту хранения материалов и, главное, по стилистике, был Г.Е. Зиновьев. В тезисах Новые оппозиционеры сразу заявили: «Как известно уже из сводки Информотдела ЦК “Проведение кампании о XIV партсъезде”, главное внимание в докладах […] было [уделено] вопросам дискуссии, остальные вопросы освещались лишь мимоходом [оно и логично. – С.В.]. Даже беглое ознакомление с докладами на съезде (начиная с докладов Бухарина в Москве и Ленинграде и Молотова и кончая докладами “вождей в уездном масштабе”) говорит о наличии каких-то общих указаний, тезисов для всех докладов. Между прочим, на наш запрос Агит[проп] отдела ЦК о даче нами копий всех тезисов, инструкций и указаний местным организациям о характере и содержании местных докладов было прислано… (многоточие документа. – С.В.) два циркуляра, которые сами по себе совершенно не достаточны для такой серьезной кампании, как послесъездовская. Надо полагать, что существовали и все же существуют более содержательные указания, чем эти два циркуляра, но о которых мы (Новая оппозиция. – С.В.) официально не извещены»[711].

Оппозиционеры привели «конкретные примеры»[712], которые были призваны доказать[713] главный, второй, пункт тезисов: «Ближайшее ознакомление с этой шпаргалкой и некоторыми докладами говорит о наличии некоторых “расхождений” между ними и резолюцией [но не обвинениями со стороны большинства делегатов. – С.В.] съезда по Политотчету ЦК или известным постановлением Январского Пленума ЦК о характере отчетной кампании [о недопустимости нападок на личности[714]. – С.В.]. Расхождения в том смысле, что шпаргалка и доклады идут дальше резолюции, пытаясь дать характеристику оппозиции, чего не счел нужным сделать съезд [генсек как штатный «дозировщик». – С.В.]. Ведь “сам” т. Сталин [чувствуется стилистика Зиновьева, Каменев бы без малейших признаков иронии написал бы что-нибудь вроде «руководитель партии». – С.В.] заявил на съезде, что