публикации всем членам Политбюро»[668]. Для фактического отлучения Г.Е. Зиновьева от Коминтерна Политбюро, заслушав доклад Н.И. Бухарина «Об информации иностранных компартий о XIV съезде РКП(б)», признало «необходимым составление информационного письма иностранным компартиям»[669] и поручило составление письма делегации ВКП(б) в Исполкоме Коминтерна. Не зря М.П. Томский провозгласил 31 декабря 1925 г. на последнем заседании XIV съезда: «Над постановлениями съезда, над его волей для нашей партии нет другой воли. Некому судить съезд. На высший (по Уставу – верховный. – С.В.) орган партии можно жаловаться только в Коминтерн. Но наша партия до этого не дожила и не доживет!»[670] 15 января Н.И. Бухарин был освобожден «ото всей работы, кроме работы по Коминтерну»[671]. 12 февраля 1926 г. Секретариат ЦК ВКП(б) удовлетворил «просьбу Секретариата ИККИ о присылке представителей ЦК ВКП(б) для участия во 2‐м Оргсовещании крупнейших секций ИККИ»[672], выделив для участия в совещании сталинцев и будущих правых «Шеболдаева, Квиринга, Милха, Баумана, Стриевского, Полонского и Толкачева (АМО)»[673].

7 января ЦК ВКП(б), по словам Н.М. Янсона, «…предложил новый Секретариат Ленинградской организации. […] ЦК не надеется, что теперешний состав Секретариата Ленинградского губкома будет проводить согласованной работы Ленинградского губкома с ЦК и что они добросовестно будут проводить в жизнь решения XIV партсъезда. Центральному Комитету приходится назначать Секретариат в составе [С.М.] Кирова, [А.Е.] Бадаева и [Н.П.] Комарова. Это ответ на политическую линию губкома»[674].

11 января за «…противодействие выполнению решений XIV съезда и ЦК партии по линии организационных мероприятий по редакции “Ленинградской правды”» бывший секретарь редакции большевик Матвеев получил строгий выговор, ему запретили «занимать в течение года выборные должности»[675], Матвеева сняли с работы в Ленинграде и откомандировали «в распоряжение ЦК ВКП(б)»[676]. Впрочем, данное решение было бы принято и в случае выполнения решений верховного органа ВКП(б), поскольку склока Скворцова-Степанова и Матвеева обсуждалась на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б).

13 января Политбюро нанесло еще один удар по Г.Е. Зиновьеву, утвердив опросом текст «Информационного письма…» с поправкой Л.Д. Троцкого[677]. Казалось бы, ЦК ВКП(б) подчеркнул: он «единодушен в том, что в отношении руководства КИ сохраняется и должно быть сохранено по-прежнему полное доверие и поддержка»[678]. Однако это «единодушное» положение фактически перечеркивалось другим, не менее «единодушным» положением документа:

«Съезд не только вынес принципиальные решения по вопросам порядка дня, но и выпустил к членам Ленинградской организации специальное обращение, где он дал свою оценку поведения ленинградской делегации, выступившей с содокладом и голосовавшей против резолюции доверия Центральному Комитету в прямом противоречии с вотумом [XXII] Ленинградской губпартконференции (см. “Обращение”). Теперь ленинградская делегация [во главе с Зиновьевым. – С.В.] дезавуируется ленинградскими рабочими-коммунистами. При той дружной поддержке со стороны партийных масс по всей стране, в т. ч. и в Ленинграде, которую нашли решения съезда, единство партии нужно считать безусловно обеспеченным. При таких условиях есть все основания рассчитывать на то, что партия выйдет в короткий срок и из полосы тех временных экономических затруднений, которые связаны с хозяйственными ростом страны и на которых спекулируют враги пролетариата.

ЦК ВКП(б) совершенно единодушен в том, что перенесение дискуссии по русскому вопросу в ряды КИ нежелательно»[679].

14 января 1926 г. подал свой голос В.А. Антонов-Овсеенко, заявивший членам Временного правительства об их аресте в далеком семнадцатом году. В.А. Антонов-Овсеенко, далеко не во всем поддерживавший Л.Д. Троцкого, но при этом направлявший неизменно острые послания в Центральный Комитет, написал товарищу по партии в письме, копию которого много позднее, в октябре 1927 г., прислал и сталинскому руководству ВКП(б):

«1. Для изживания дискуссии внутри ЦК не было сделано всего необходимого: большинство ЦК и ЦКК не только не вмешалось в этом смысле, но шло за Сталиным – Рыковым, хотевшим “вскрыть нарыв”.

2. Председатель ЦКК т. Куйбышев вел себя совершенно недопустимо, приняв личное участие в выработке резолюции Московской партконференции, направленной против К[аменева] и З[иновьева] персонально.

3. Эта резолюция явилась отправным моментом крайнего обостроения отношений: до той поры дело ограничивалось чисто аванпостной перестрелкой. Эта резолюция (не в пример Ленинградской), не была проведена предварительно чрез Политбюро, чем явно нарушено было соглашение с К[аменевым] и З[иновьевым].

4. На самом съезде большинство держалось слишком непримиримо, не согласившись на создание предварительной комиссии для выработки резолюции (это было серьезное обвинение, поскольку по старой революционной традиции деятели РСДРП – РКП(б) обязаны были на съезде попытаться найти компромисс в комиссиях. – С.В.).

5. Нападение К[аменева], З[иновьева] и Сокольникова на единоличный режим в партии имеет серьезные основания. Их требование: упразднение поста генсека – д[олжно] б[ыть] внимательно рассмотрено. Верно говорит Сокольников: нельзя, чтоб один член Политбюро имел пред остальными то преимущество, что как генсек мог бы организационно подавлять нежелательные ему мнения других членов Политбюро.

6. Указание оппозиции о необходимости развернутой партдемократии совершенно своевременно.

Именно сейчас этот вопрос должен быть положительно разрешен на практике. И только его разрешение предотвратит опасность развития оппозиции, отрыва партии от рабочих масс и ее закостенения.

7. Но доверять “демократизму” Новой оппозиции нет никаких оснований. Это песенка по нужде»[680].

15 января опросом секретарей ЦК ВКП(б) было принято решение, оформленное далее надлежащим образом, о снятии семи зиновьевцев с ответственных военно-политических должностей (в РВС Ленинградского военного округа и РВС Балтийского флота) и замене их лояльными, проверенными кадрами. В числе прочих отметим освобождение от занимаемой должности члена РВС ЛВО и «демобилизацию» И.П. Бакаева[681]. Когда-то, в далеком 1918 году, Бакаева по недоразумению предложил расстрелять Троцкий. Тогда его не удалось даже снять с должности. Теперь, в 1926 г., Бакаева без проблем «демобилизовали» Сталин со товарищи.

16 января 1926 г. С.М. Киров написал Г.К. Орджоникидзе: «Уже почти две недели, как я подвизаюсь в своей новой и очень трудной роли. Дело обстоит так: Выборгский р[айон], Петроградский, Городской, Володарский – сплошь с нами. Осталось несколько маленьких заводов. М[осковско] – Н[арвский] – в большинстве наш. Путилов[ский] – пока нет. Здесь все приходится брать с боя. И какие бои! Вчера были на Треугольнике, коллектив – 2200 чел[овек]. Драка была невероятная. Характер собрания такой, какого я с октябрьских дней не только не видел, но даже не представлял, что может быть такое собрание членов Партии. Временами в отдельных частях собрания дело доходило до настоящего мордобоя! Говорю, не преувеличивая. Словом, я попал в обстановочку. В других районах перелом большой. На днях удастся в трех районах произвести перевыборы бюро райкомов и избрать наших организаторов. Словом, кто любит скандалы, пожалуйте сюда. Собрания изводят. Две недели говорим, и все одно и то же. Каждый день на собрании, голова идет кругом»[682]. Судя по всему, Г.К. Орджоникидзе сообщил о настроениях С.М. Кирова И.В. Сталину, однако тот, не имея ни малейшего желания перерешать вопрос, телеграфировал 1 февраля Серго: «О Кирове поговорим по приезде его на Пленум ЦК в марте»[683].

18 января Президиум ЦКК утвердил предложение Комиссии ЦКК по делу Д.А. Саркиса:

«Саркис Даниэлян Антонович, г.р. 1898, член ВКП(б) (РСДРП. – С.В.) с 1917 г., п[арт]б[илет] № 95726, служащий, образование среднее, ответственный организатор Московско-Нарвского района.

Обвиняется: в участии