Предчувствие его не обмануло… Встретили мы Новый год достойно: к моменту сакрального боя курантов уже все были сыты, пьяны, и нос был, пожалуй, даже в табаке, да и не только – всем уже было ординарно хорошо. Обещание о трезвости, данное Андрею, я выполнил. А часам к четырём утра, когда всё жидкое было выпито, а сухое съедено, все рубанулись там-же, где и сидели.

Я решил сделать дежурный обход. Проверить окна, дверь. Студия находилась на последнем этаже – прямо под крышей. Дверь в студию была к тому времени еще деревянной, но от основной лестницы её предусмотрительно отделяла массивная решетка из металлических прутьев с большой палец толщиной. Она упиралась в потолок, а верх её был увенчан орнаментом из обычной классической колючей проволоки.

Вышел я на площадку: за мною открытая дверь в студию, а я у решетки стою, размышляю – спуститься вниз, погулять или нет… и тут слышу – шум внизу. Хлопнула дверь, и послышались шаги. А ведь подъезд тот был нежилой – там одни конторы на всех этажах – всё закрыто. Подумал, зашли гуляки в парадную пописать, да и всё… Ан-нет: поднимаются мерным шагом один, второй, третий… молча идут, перебросились лишь парой фраз.

Выглянул в проём, и в это время сталкиваюсь глазами с первым идущим. Сразу понял, что грядёт по нашу душу приключение: по их внешнему виду было ясно, что делегация эта – отнюдь не дружественная, потому что у всех были конкретные бритые черепа и кожаные куртки. Не путать со скинхедами, потому что в то время так ходили уличные бандюги, организованные в бригады, то есть из нижнего звена.

Встретившись с ним глазами, я сразу всё понял, и тот понял, что я всё понял. Он что-то крикнул своим товарищам, и они побежали уже бегом. Я вбежал в студию, не закрывая дверь, ибо решетка, которую не перелезть, и давай звать Костю Стрелкова, самого мощного нашего бойца, а тот… спит беспробудным детским сном. Второй Костя Хвостенко – Дедушка Попс – спал тем же сном. Попробовал растолкать старого пограничника, но Егор Мартынюк, гитарист, тоже не отозвался.

Я выглянул за дверь: в двух метрах, прямо перед решёткой увидел эти страшные рожи и подумал, да… есть еще время. Это препятствие так уже сходу им не преодолеть. В студии был телефон, нелегально подключённый к детской библиотеке имени Гайдара, им я и воспользовался: звоню Тропилло. Трубку не поднимали долго, но всё-таки, на счастье, ответил Андрей. – «Андрей, это я, – по моему голосу он понял, что звоню я не для того, чтобы поздравить его с наступившим праздником». – «Ну что там у вас». – «То самое, о чем ты предупреждал». – «Сколько их?» – «Четверо или пятеро стоят у решётки, думают, что делать».

У Андрея был хороший знакомый в организации, носящей аббревиатуру СОБР. Он был командиром отряда. Это было некое милицейское образование типа ОМОН, но только круче: они не принимали участия в обеспечении порядка на улице, а занимались более серьёзными делами. В тот день как раз они были на дежурстве, поэтому Андрей незамедлительно сделал туда звонок. – «Сейчас я позвоню, они приедут в течение нескольких минут. Вы там держитесь, не допустите, чтоб эти громилы проникли в студию».

Положил трубку и осмелел: подмога вызвана, плюс алкоголь оказал положительное влияние, в общем, выглянул наружу – стоят, переминаются. Мобил тогда ни у кого не было – посоветоваться, что делать дальше, им было не с кем. Приоткрыв дверь, кричу им: «Ну что встали то, бараны? Уроды! Пришли студию разгромить? А вот нет. Давайте валите отсюда, пока уши на носу». – «Ты чо, козёл, там вякаешь, а ну закрой свою пасть, щас мы тут всё разнесем»…

Подкреплённый сознанием, что вот-вот прибудет милиция, я занял оборону. Высовываться было стрёмно – вдруг у них есть пистолет – шмальнут мне в лоб, и до свидания… Вокруг меня в прихожей стоял довольно-таки солидный запас пустых бутылок, много из под шампанского. Я разложил их перед собой, словно защитник Брестской крепости и, спровоцированный их угрозами, открыл по решётке ураганный, шквальный огонь. Шансов попасть в чью-то лысину у меня не было: бутылки все как одна разлетались об решётку, осыпая их бесчисленным количеством острых, разящих мелких осколков. Бутылок у нас было очень много.

Всё это сопровождалось таким грохотом, прорезающим ночную тишину – они такого явно не ожидали. Тем паче, что прыть я развил нешуточную – бросался «гранатами» так часто, как будто бы не один человек воюет, а как минимум три. Бритые рожи спустились на этаж ниже, откуда стали осыпать меня лютой бранью. Ошибся я тогда: выглянул и крикнул им, что ОМОН уже вызван, щас они свое получат, но… не успело эхо моих слов долететь обратно, как внизу хлопнула дверь и воцарилась тишина. А еще спустя минуту я услышал топот бегущих сапог.

Люди в масках, с автоматами наперевес, сразу оценили обстановку. Поняв, что я на своём месте, решетка на месте, дверь на месте, спросили: «Целы все?» – «Все целы, заходите, пожалуйста, все спят». – «Нет, не надо, порядок, в общем?» – «Да все нормально». – «А где эти?» – «Внизу…»

Часть бойцов отделилась, побежали вниз, но тех уже и след простыл. – «Ты, наверное, сказал им, что мы едем, да?» – «Увы…» – «Эт-ты зря. Мы сидели, скучали, только вышли поразмяться – а ты спугнул. Но хорошо хоть целы все».

Так и встретили мы Новый год. Спасла нас чудо-решётка, ибо не было бы её – хана наверняка. Деревянную дверь они бы вынесли в два счета. Андрей перестраховался, и сразу после этого случая поставил мощную железную дверь, толщиной с руку. Парни из группы Новая Земля так ничего и не слышали. Лишь только утром, когда у них кончились сигареты, и они пошли наружу, то, выйдя за пределы нашего укрепрайона, ахнули: «Что это было сегодня здесь?» – Я не хотел их пугать внутренними нашими делами и проблемами, поэтому честно признался: «Да, видать что-то не поделили тут у нас, наверное». – «Крепко не поделили, не иначе», – грустно заметили они. Осколки собирать никому не улыбалось.

К полудню, когда все парни уже проснулись, я их мобилизовал