— Теперь понимаю, отчего Господь не дал мне дочь. Не хотел, чтобы я поседел прежде времени.

Голос Эйдана на секунду взвился вверх, завершая какой-то важный пассаж в разговоре. Ответ матери Эна, к сожалению, не сумела разобрать.

— Здесь все друг о друге знают, —Хотя Эйдан вновь говорил тихо, Эна прекрасно его слышала. — Вплоть до детских болезней. Скрыть здесь подобное невозможно, и то, что сделали его родители... Лора, не надо. Я понимаю, что у нас немного разные взгляды на воспитание детей, и я не могу поклясться на кресте, что воспитал идеального сына, но... Я не хочу, чтобы твоя дочь даже близко подходила к этому...

Эйдан нарочно проглотил слово, но Эна понимала, что героем разговора был никто иной, как Малакай, и даже затаила дыхание, чтобы нечаянным скрипом ступеньки не выдать своего присутствия.

— Это лишь слухи, ты сам сказал, — Теперь Эна прекрасно слышала мать и отметила, что голос той сохранял прежний предельно вежливый тон.

— Это не та семья, в которой дочь может позволить себе посмотреть Лондон. Ее матери Отец Конвей выделяет средства из церковных пожертвований, когда папаша пропивает заработанные ею деньги. Отец Малакая действовал слишком открыто, быть может, чтобы преподать сыну урок, или же не считал, что с такой, как Эйлин, и ее семьей надо церемониться.

— Эйдан, я все поняла, — голос матери теперь звучал довольно жестко, и Эна непроизвольно вздрогнула, будто послужила причиной материнского раздражения.

— Мне приятна твоя забота, но я доверяю своей дочери...

— А я не доверяю Малакаю! — Эйдан даже ударил по столу, и Эна могла представить, как в гневе сжались губы матери, имитируя улыбку. —Эйнит для него сейчас прекрасная добыча, когда рядом нет отца, а мать больна...

— Эйдан, хватит! — Скрип отодвигаемого стула перекрыл слова. — Мне неприятно обсуждать за глаза чужого ребенка. И мне так же неприятно твое чрезмерное участие в личной жизни моей дочери.

— Лора, послушай, — голос Эйдана перешел на шепот, и Эна не сомневалась, что сейчас он стоит против матери и касается рукой ее плеча. Эна физически ощутила это прикосновение. По спине пробежал холодок, и она понадеялась, что на матери все еще кардиган, потому что в платье плечи оставались обнаженными.

— Я сказала — хватит!

Непонятно чему мать адресовала свой протест: самому разговору или прикосновению Эйдана, а Эна не сомневалась, что он не остался стоять руки по швам.

— Хорошо, — голос Эйдана упал, и подошвы ботинок пару раз ударили по напольной плитке. Эна тут же вскочила, не сумев понять, куда направился сосед.

— Только обещай, — продолжил Эйдан обычным тоном, — что Эйнит больше не окажется с Малакаем в машине одна.

— Я не собираюсь давать тебе каких-либо обещаний, — голос матери взвился на октаву, и Эна осторожно поднялась наверх, испугавшись быть пойманной за подслушиванием. — Ты переходишь все мыслимые границы. Я не собираюсь по твоей прихоти запирать дочь дома или указывать ей, с кем встречаться.

— Лора, это не моя прихоть. Это пойдет ей во благо...

— О ее благе позволь печься мне и моему мужу. У тебя есть сын и жена, которые заждались тебя дома. Ты смотрел на часы?

Эна успела скрыться за углом, когда мать раньше Эйдана выскочила в гостиную. Она оставалась на каблуках, и Эна поразилась скорости ее передвижения.

— Они же стоят, — В голос Эйдана вернулись прежние смешинки, заставившие Эну поморщиться.

— Не удивлюсь, если сейчас уже утро, так я устала, — Лора вдруг тоже улыбнулась, будто только что не орала на назойливого гостя. — Прошу тебя, уходи. И извини за резкий тон. Но я считаю неприемлемым обсуждать чужих детей, тем более в их отсутствие. Они имеют право на личную жизнь.

— Они же дети! О каком праве ты говоришь?!

— Хватит! — Лора сумела перекричать соседа, и рука ее театрально указала на дверь. — Если ты сейчас же молча не удалишься, я больше никогда не пущу тебя на порог. Несмотря на наши якобы родственные связи, ты не имеешь права командовать в этом доме. И я предупредила тебя о Дилане, хотя надеюсь, что моя дочь преувеличивает.

Внизу стало тихо, и Эна вжалась в стену, будто наверху ее могли заметить. Еще и глаза закрыла, решив открыть их лишь тогда, когда за соседом закроется дверь. Но тот не думал уходить. Тишина стала настолько полной, что Эне даже показалось, будто внизу затикали часы.

— Воспитывай свою дочь, как хочешь, но не смей указывать мне, как воспитывать сына.

Голос Эйдана был едва различим, зато удар входной двери сотряс весь дом.

— Мам, что случилось?

Эна выждала минуту, чтобы спуститься вниз, не выдав себя. Всю эту минуту мать простояла, вперив взгляд в захлопнувшуюся дверь.

— Я позволила себе лишнее. Так не говорят с соседями. Ты заразила меня своей злостью.

Голос матери был мертвенно-спокойным, и Эне захотелось крикнуть, что это Эйдан наговорил ворох непотребностей, но признание в подслушивании могло вывести мать из равновесия куда больше глупой ссоры с соседом.

— Как много ты услышала?

Мать едва повернула к лестнице голову. Эна вспыхнула — ее не могли заметить. Как мать догадалась?

— Он говорил слишком громко, — ответила мать на незаданный вопрос. — Что ты слышала из разговора?

— А что я должна была услышать? — начала издалека Эна. — Я поняла, что вы поругались из-за Дилана, но Эйдан действительно дал ему при мне пощечину. Да такую, что Дилан едва на ногах устоял. Он сказал, что отец не бьет его, но я ему не верю!

Эна не заметила, как перешла на крик. Мать молча указала ей на диван. Эна осторожно обогнула ее и уселась на самый край.

— Мы говорили про этого мальчика с лошадьми. Ты слышала, что Эйдан сказал мне?

— Думаю, то же, что он сказал мне у церкви. То, что я должна держаться от Малакая подальше.

— Только это? Он не сказал тебе, что прежняя девушка Малакая забеременела, и его отец оплатил ей поездку в Англию, чтобы сделать аборт, потому что здесь это тихо сделать нельзя. Сказал?

— Кто? Малакай или Эйдан? Кто из них должен был мне это сказать?

Эна вцепилась в дрожащие коленки и уставилась на сцепленные в замок руки матери, опустившейся в кресло. Она не хотела смотреть ей в глаза. Разговор с Эйданом казался цветочками по сравнение с тем, что сейчас выдаст мать.

— Я ничего не знаю про это. С какой стати Малакай должен рассказывать мне про свою девушку? Я видела его дважды, и оба раза он был просто другом Дилана.

Слова вылетали одно за другим без паузы для вдоха. Она боялась, что если мать откроет рот, то она уже не сумеет вставить и междометия.

— Я сказала Эйдану, что прекрасно разбираюсь в парнях и могу, если надо, постоять за себя. Но, мам, Малакай не такой, как он говорит, не такой...