Из-за гипсовой корки я не могла понять, сколько крови вытекло. Но потом я услышала, как одна капля упала на пол, и поняла, что мой замысел удался. Это придало мне мужества.

Вскоре я снова услышала звук шагов. Кто-то быстро промчался по галерее, не удостоив меня вниманием. Я знала, что вы тоже должны прийти, но ожидание казалось бесконечно долгим. Наконец вы появились…

— Ты очень мужественная девушка! — произнес судья Ди. — Мне бы хотелось задать тебе только два вопроса, после чего можешь наконец отдохнуть. В общих чертах ты изложила, как госпожа Бао привела тебя в комнату, где тебя ждал тот мужчина. А не могла бы ты поподробней описать мне тот путь, которым вы туда проследовали?

Усиленно напрягая память, Белая Роза нахмурила изящно изогнутые брови.

— Я уверена, — сказала она, — что это было в одном из помещений, расположенных восточнее храма. Что же касается остального… то я никогда раньше там не была, по пути мы столько раз поворачивали…

— А вы случайно не проходили через квадратную лестничную площадку, со всех сторон обнесенную решеткой?

Она безнадежно покачала головой:

— Я в самом деле не помню!

— Ну это не так важно. Теперь скажи мне, узнала ли ты голос, который доносился с кровати? Мог это быть настоятель?

Она снова покачала головой:

— Этот омерзительный голос все еще звучит у меня в ушах, но он ни на что не похож. А у меня хороший слух, — добавила она с едва заметной улыбкой. — Когда вы в первый раз вошли в галерею, я сразу различила голос Цзун Ли, хотя он доносился издалека. Облегчение же, когда…

— Именно Цзун Ли подал мне идею, что ты находишься в галерее, — заметил судья Ди. — Не будь его, я бы тебя не отыскал и решил бы, что тебя убили.

Она повернула голову и с признательностью посмотрела на коленопреклоненного юношу. Потом обратила взор к судье и слабым голосом произнесла:

— Сейчас я чувствую себя окончательно умиротворенной и счастливой! Я никогда не смогу вам за это отплатить…

— Сможешь! — сухо оборвал ее судья. — Научи этого парня лучше слагать стихи!

Когда он поднялся, девушка одарила его слабой улыбкой. Веки ее дрожали: снотворное начало действовать. Повернувшись к госпоже Дин, судья прошептал:

— Как она заснет, вышвырните того юношу за дверь и осторожно натрите ей все тело этой мазью.

Раздался стук в дверь. Вошел Кан Идэ, уже переодетый в мужское платье.

— Я только что вывел своего медведя на прогулку! — сообщил он. — А что это за сборище здесь?

— Порасспросите госпожу Дин, — угрюмо ответил судья. — У меня есть масса других дел. — Он подал Дао Ганю знак следовать за ним.

Госпожа Дин взирала на Кана широко открытыми глазами. Потом она выпалила:

— Так вы мужчина!

— Теперь все ваши проблемы должны разрешиться, — заметил, уходя, судья Ди.

Кан не спускал глаз с госпожи Дин, совершенно не обращая никакого внимания на поэта и на распростертую на постели фигуру. Последнее, что увидел судья Ди, — как хозяин медведя заключил госпожу Дин в объятия.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Когда они вышли наружу, судья с кислой миной сказал Дао Ганю:

— Кажется, мне пора оставить должность судьи и заняться профессиональным сводничеством. Мне удалось свести две молодые пары, но я никак не могу отыскать опасного маньяка! Пойдем-ка к тебе в комнату, поговорим, нам нужно обдумать план действий, и поскорее!

Пока они шли вдоль по коридору, Дао Гань извиняющимся тоном говорил:

— Я чувствую себя ужасно виноватым, господин, что, когда я пробегал через галерею, чтобы принести последнюю картину настоятеля из храма, я не остановился, чтобы получше рассмотреть ту бедную нагую женщину. Я бы обязательно заметил кровь, и тогда…

— Не нужно сокрушаться, — сухо оборвал его судья. — Это делает тебе честь. Предоставь своему приятелю Ма Жуну таращиться на обнаженных женщин!

Расположившись в маленькой комнатенке Дао Ганя, судья Ди молча попивал чай, приготовленный для него помощником. Потом со вздохом сказал:

— Теперь-то мне ясно, что, когда я увидел Мо в его потайной комнате, он что-то вытворял с безрукой статуей из Галереи Ужасов. Наконец-то мы обнаружили однорукую женщину, и все же у меня в голове не укладывается, как я мог видеть деревянную статую через окно, которое не существует!

Судья помолчал немного и продолжал:

— Однако не будем ломать над этим голову, а попробуем разобраться с новыми обстоятельствами, которые стали нам известны. Похоже, госпожа Бао выполняла для Мо роль сводни, а покойный настоятель, должно быть, попустительствовал их грязным делишкам. Очевидно, Мо решил на некоторое время поместить госпожу Кан в Галерею Ужасов. До того, как мы появились там, он, вероятно, убрал из галереи деревянную статую и закрепил крючки на запястьях бедной барышни. Какая наглость со стороны этого мерзавца продолжать свои кошмарные забавы прямо у меня под носом! — Судья сердито подергал бороду. — Когда Мо и настоятель узнали от госпожи Бао, что Белая Роза отказалась от своего первоначального решения стать монахиней и решила установить контакт с госпожой Оуян, они решили не терять времени даром. Им было известно, что я намереваюсь утром отбыть из монастыря, и, если бы я поинтересовался судьбой девушки, они легко могли бы убедить меня, что она на несколько дней затворилась в запретной части этого монастыря. Потом они настолько запугали бы бедную девушку своими адскими пытками, что она не решилась бы донести на них, и они смогли бы придумать какие-нибудь приемлемые объяснения для госпожи Оуян, вернее, для Кан Идэ и Цзун Ли. А к тому времени ее бы уже изнасиловали, и она сама не пожелала бы видеть ни своего брата, ни поэта. Безжалостные изверги!

Он нахмурил густые брови. Дао Гань молча подергивал три длинных волоска на щеке. Услышанное его не удивило: он знал, что человеческой мерзости нет предела.

Судья же продолжал:

— Настоятель избежал земного суда, но Мо Мо-дэ мы поймаем, он-то и является главным преступником. Не думаю, чтобы у настоятеля хватило на это решимости, в душе он был трусом. Ну а мы не можем терять время, Дао Гань! Я пойду и разбужу Учителя Суня. Прикажем всем обитателям монастыря собраться в зале, и пусть Куань Лай и Кан Идэ внимательно к ним присмотрятся. Если Мо среди них не окажется, придется обыскать все это проклятое место, как я и предполагал.

Но Дао Гань заколебался:

— Боюсь, господин, что, если мы потребуем всей монастырской братии собраться в зале, Мо сразу заподозрит, что это каким-то образом имеет отношение к нему. Он постарается скрыться прежде, чем мы