– Я только одного не пойму, – обратился оперативник к Шебалину. – Что вы, Николай Ильич, делали в этом доме? Вообще вас окутывает атмосфера таинственности. В злосчастных событиях вы принимали участие, теперь вот здесь появились…

– Я ищу сбежавшего из психиатрической больницы больного, – в который раз начал объяснять Шебалин. – Мне удалось выяснить, что он погиб на площади, затем из морга его забрала Амалия Угрюмова и сама же похоронила.

– Так-так.

– Я пришел к ней в дом в надежде выяснить кое-какие детали.

– Интересно, какие же?

– Если уж быть до конца откровенным, то этот больной похитил десятилетнюю девочку.

– Ничего себе!

– Родители поручили мне разыскать ребенка.

– И вы нашли?

– Нашел. Именно тогда, на площади… Она стояла рядом с этим больным. В момент грозы его поразила молния. Я забрал девочку и увез домой, к родителям.

– Ничего не понимаю… С какой целью похищен ребенок?

Шебалин пожал плечами.

– Именно это я и хочу выяснить. Потому и вернулся в Калинск.

– А по какой причине вы сразу не обратились в следственные органы?

– Почему же? Я беседовал с покойным Крюковым, но он дал мне от ворот поворот. Ты, мол, частный сыщик, вот и ищи сам.

– Ясно. Девочка найдена. Так чего же вам еще надо?

– Повторяю. Я хочу прояснить все перипетии этой истории до конца.

– Что вы собираетесь делать дальше?

– Встретиться с сестрой Амалии, ее, по-моему, зовут Фросей. Может, она что-то расскажет?

– Значит, пока уезжать из Калинска вы не намерены?

– Сегодня, во всяком случае, нет.

Но и назавтра планам Шебалина не суждено было сбыться. Фрося как в воду канула. Он несколько раз приезжал к дому сестер, но в нем было по-прежнему пусто. Расспросы старушек, сидящих на лавочках возле многоэтажек, тоже ни к чему не привели. Фросю никто не видел уже дня три. Шебалин с первой же минуты пребывания в доме Угрюмовых подозревал, что не все в этой истории так просто. И эта уверенность с каждым часом крепла. Однако в милиции, куда он явился со своими соображениями, от него лишь отмахнулись.

– Найдется старуха, – сказал следователь, ведущий дело. – Я вообще не понимаю, чего вы так суетитесь?

Шебалин и сам толком не мог объяснить своей заинтересованности в этой истории. «Получается, все концы оборваны? – спрашивал он себя. – Выходит, что так. Можно уезжать. Старуха, сестра горбатой, скорее всего наткнулась на труп Амалии и со страху где-нибудь спряталась. Скажем, у одной из своих богомольных приятельниц. Или вовсе уехала из города. Например, к родне. Впрочем, не похоже. Глубоко верующий человек вряд ли оставит без погребения труп ближайшей родственницы. Конечно, сестру схоронят и без нее, однако не похоже, чтобы она не пришла проститься с ней. Значит, с Фросей тоже что-то случилось».

Он вспомнил, что санитарка в морге что-то такое сказала по поводу семейки Угрюмовых. А не попробовать ли еще раз поговорить с ней?

У морга сегодня было более оживленно. На машину грузили гроб. Рядом о чем-то вполголоса переговаривалась небольшая кучка людей. Шебалин обошел их, прошел в вестибюль и заглянул в служебную комнату. Здесь было пусто. Он открыл еще какую-то дверь и увидел, что его знакомый патологоанатом и обе санитарки заняты вскрытием очередного трупа.

На санитарках были длинные клеенчатые фартуки, забрызганные кровью, и Шебалин испытал мгновенный приступ тошноты. И снова вспомнилось детство. Лежащая на краю мостовой сбитая машиной собака. Брюхо ее было разорвано, наружу вываливались мутно-розовые внутренности. Собака еще дышала, и кишки мерно поднимались и опадали…

– Сюда нельзя, – подняв голову, сердито сказал патологоанатом Шебалину.

Санитарки же вообще не обратили на него внимания и продолжали свое занятие.

Шебалин вышел на улицу и закурил. Он стоял поодаль от группки людей, и до него доносились негромкие разговоры о процедуре похорон, памятнике и поминках. Настроение было препоганое.

«А может, плюнуть на все и уехать? – с тоской размышлял он. – Самое правильное решение!»

В этот момент на крыльцо вышла пожилая санитарка. Она была уже без фартука, но в резиновых перчатках.

– А, милок, опять ты! – дружелюбно сказала она, увидев Шебалина. – Дай-ка закурить.

Шебалин достал из пачки сигарету.

– Раскури, пожалуйста, и сунь мне в рот.

– Не боитесь заразы?

– Я-то? – Она захохотала. – Боялась, так здесь бы не работала. А вот уже тридцать лет режу, и ничего! Ты опять по мою душу?

– Вы в прошлый раз сказали какую-то фразу об отце Угрюмовых. Смысл ее я так и не понял…

– Фразу?.. – Она затянулась и пристально посмотрела на Шебалина. – Ну сказала сдуру.

– Если можно… – Он не договорил и вопросительно посмотрел на санитарку.

– Рассказать, что ли?

Он кивнул.

– А ведь и Амалия уже мертва.

– Да видела уже. В холодильнике лежит… Удавилась вроде? Не верится что-то. Такие сами не вешаются. Может, кто помог? А, следователь?

Шебалин пожал плечами.

– Многого я рассказать тебе не могу, – неожиданно начала санитарка, – просто не знаю, но то, что их отец был колдуном, это точно.

– Колдуном? – В голосе Шебалина послышалось разочарование. Он ожидал чего угодно, только не этого. Ему сразу стало скучно.

– Думаешь, колдунов не бывает?

Шебалин неопределенно улыбнулся.

– Поверь мне, бывают. Именно таким колдуном был отец этих сестриц. Не буду говорить, откуда я это знаю. Но можешь мне поверить на слово.

– Неужели, проработав в морге, как вы говорите, тридцать лет, вы верите, что бывают колдуны?..

– Может быть, поэтому и говорю. – Женщина усмехнулась.

– А скажите, – сам себе удивляясь, спросил Шебалин, – может ли мертвый ожить?

– Ты про этого обожженного?

– Про него.

Она задумалась, и лицо ее сделалось отсутствующим и далеким.

– Не знаю, – наконец сказала она, – сама я не сталкивалась, но слыхала… Может и так статься. Кстати, по слухам, в таких делах был сведущ их отец.

– Сказано либо очень мало, либо очень много, – заявил Шебалин, – сплошные загадки, намеки…

– Да плюнь ты на все!

– Придется так и сделать.

Шебалин сел в свои «Жигули» и рванул по направлению к выезду из города.

Хватит. Хватит уже заниматься глупостями! Других дел хватает… Чего это он зациклился на этой странной истории? Мертвецы, колдуны… Вздор и еще раз вздор!