бы времени на это… Для них делается слишком много, поэтому у них есть время и деньги. Автоматизация и все такое, должно быть, привели к тому, что им скучно жить, ремесленное мастерство больше не ценится, все производится на конвейерах. А хочешь развлечься – только кнопку нажми, включи телевизор. Их нужно держать подальше от всевозможных соблазнов, как коров, которых держат за электрическим забором… Что им еще делать, кроме как вступить в лейбористскую партию и ходить на собрания? Теперь даже не надо ходить на них дважды в неделю. Это национальная проблема; если лейбористы вернутся, страну ждет полный экономический крах, а тогда им придется работать, не так ли? Если так поставить вопрос, может, это и неплохо».

«Мы должны серьезно с этим разобраться сейчас, но это не значит, что я не вижу корней проблемы – мы сами распустили молодежь. Родители их забросили, вот что произошло – ими не интересовались. Больше не чувствуется родительский авторитет, дома слишком много фамильярности с "мамой" и "папой", а это приводит к презрению авторитетов в целом… Больше нет никакого уважения к закону и порядку. Это действительно вопрос захвата власти массами. В Бичсайде есть несколько четырехзвездочных отелей, раньше, чтобы туда попасть, надо было быть кем-то, а теперь туда может поехать каждый, больше нет никакого уважения… И все эти разговоры о праве голоса в восемнадцать лет. Да какие у них идеи в восемнадцать лет? А что потом: мод – премьер-министр? Это власть масс, как у китайцев; и здесь будет так же, если не будет контроля над рождаемостью… На массы делается слишком большой упор; сюда приезжают разные "цветные" люди. А я не хочу с ними жить, с япошками или какими другими. У них свои страны – Гана, Палестина, там везде теперь есть самоуправление, так что они могут вернуться откуда приехали. Но депутаты слишком озабочены национальными проблемами, чтобы это понять, они не видят, что люди в их собственных округах не хотят, например, жить рядом с иммигрантами… Власть профсоюзов – еще один фактор, они теперь правят миром; массы правят массами… Общественное мнение? Общественное мнение работает так: умные люди о чем-то думают, затем менее умные, затем еще менее умные, а затем избиратели! Я буду жить в джунглях, если в стране так пойдет дело, мы катимся по наклонной, я в этом уверен. Это просто власть толпы; толпа правит, а Трафальгарская площадь – их штаб-квартира».

«Когда после Первой мировой войны были проблемы, люди говорили: "Это последствия войны", и то же говорили после Второй мировой. Но прошло уже двадцать лет, и должны быть другие причины, хотя, возможно, нам предстоит еще одна война… Вы можете потратить десять лет, пытаясь выяснить глубинные причины, но для нас это непосредственная проблема, нам надо зарабатывать на жизнь».

Отчасти это портрет архетипичного борца за нравственность, который воюет за «правое дело» и «оказывает сопротивление». В этом отношении Блейк во многом напоминает более респектабельных борцов нашего времени – Мэри Уайтхаус, лорда Лонгфорда, Сирила Блэка и им подобных: целеустремленность, преданность делу, самодовольство, склонность к грубому утрированию и еще более грубому упрощению. Но кроме того, этот профиль достаточно узнаваем для тех, кто знаком с синдромом авторитарной личности и его коррелятами: цинизмом и деструктивностью, авторитарным подавлением, радикальной позицией в вопросах наказания, пуританством, расовыми предрассудками[188], страхом перед массами и проецированием своих представлений на других. Должен повторить: я не утверждаю, что набор этих установок типичен для моральной паники в целом или что он всегда будет присутствовать в культуре контроля, имеющей дело с такими народными дьяволами, как моды и рокеры. Однако необходимо рассмотреть центральную роль, которую играют такие личности, как Блейк, в случаях моральной инициативы; это подразумевает изучение того типа общества, в котором зарождаются такие установки и которое затем наделяет воплощающих их индивидов ключевыми ролями в церемониях социального контроля.

В завершение этого раздела я рассмотрю, что из агитации и деятельности инициативных групп в конечном счете дошло до законодательных органов, к которым и были обращены призывы к действию. На низовом уровне отдельные депутаты парламента явно проявляли непосредственный и значительный интерес к беспорядкам в своих избирательных округах. Их воззвания не отличались от прочих: они требовали от вышестоящей системы взять ситуацию под контроль или дополнить новыми мерами систему экстренной помощи. Непосредственно после беспорядков в Клактоне депутат от Хариджа призвал к более суровым наказаниям и сказал, что будет рад возможности обсудить этот вопрос с министром внутренних дел. Он заверил местных торговцев и владельцев отелей, что их коммерческие интересы будут защищены и хулиганство больше не повторится, а в качестве конкретной меры предложил увеличить наказание за умышленный ущерб, превышающий 20 фунтов, до тюремного заключения на срок до пяти лет. Тогда же министр внутренних дел попросил предоставить ему доклады о происшествиях, а другие члены парламента выступили с общими заявлениями: «Посадите этих дикарей за решетку – призывают парламентарии» (Daily Mirror, 1 апреля 1964 года).

По мере развития событий призывы становились все конкретнее, больше зависели от системы верований и выражались в формализованных схемах. После Троицына дня 1964 года министру внутренних дел были отправлены полные отчеты из пострадавших районов, а также была созвана встреча главных констеблей. Один из депутатов прогнозировал, что волна хулиганства может стать проблемой на предстоящих всеобщих выборах, и выдвинул ряд вопросов, а также предложил предоставить полиции новые полномочия для действий против тех, кто подстрекает к насилию, сам не участвуя в нем. Другие парламентарии заявили, что намерены потребовать возвращения телесных наказаний за хулиганство. Увидев своими глазами события выходных дней, депутат из Брайтона прибыл в Лондон, чтобы обсудить инциденты с премьер-министром. Брайтонский депутат выступал за возрождение Закона о национальной службе, по которому на работу в рудники и другие виды национальной гражданской службы были отправлены «Бевинские ребята»[189]. Он также призвал открывать «центры перевоспитания», вроде тех, что находились в ведении Министерства труда в безработицу, до войны; молодых людей можно было бы задействовать на строительных работах – такой своеобразный Иностранный легион, а при необходимости эту рабочую силу использовать для строительства тоннеля под Ла-Маншем… Этот член парламента провел закрытую встречу с министром внутренних дел, в ходе которой были высказаны планы по размещению подкреплений полиции в лагерях на Саут-Даунс во время праздничных выходных. Силы, готовые прибыть на место по первому требованию, могли быть вызваны из Лондона. Хотя решение могло быть принято и без вмешательства упомянутого депутата, реализация этой схемы планировалась к следующим праздникам.