– Посмотрим, смогут ли они вспомнить мою песню после того, когда они увидят тебя! – заметила Лилия с сияющей улыбкой.

– Ужас как боюсь выходить после тебя! Хорошо еще, что между нашими номерами есть антракт, – ответила Яшма с нервным смешком.

Яшма была облачена в черное одеяние и красный жакет, который был затянут у груди кушаком багряного цвета, нисходившим до самого пола. Поверх шиньона была закреплена черная шляпа с широкими полями и красной кисточкой из конского волоса, которую в прошлом можно было увидеть на головах военных. Неожиданное сочетание мужского головного убора с женским лицом и прической придавали Яшме еще больше очарования, чем обычно. В каждой руке Яшма сжимала по тонкому полумечу, каждый длиной примерно по локоть. Антракт закончился, публика расселась по ту сторону занавеса. Яшма убрала мечи в рукава, кивнула подруге и вышла на сцену.

Занавес открылся, и перед взорами зрителей предстала Яшма, умиротворенно сидящая в лучах мягкого желтого света. Забили барабаны, и она, со все еще опущенной головой, приподнялась, делая плавные движения руками и плечами. В том же размеренном ритме она встала на ноги и закружила по сцене, давая юбкам свободно колыхаться под собой. Какое-то время она покачивалась на сцене, столь же легко и мягко, как танцовщицы с веерами. Затем к дроби барабанов, которые перешли на темп быстрого марша, добавились пронзительные звуки флейты. По этому сигналу Яшма подобрала фалды красного жакета и завязала их наподобие пояса вокруг талии. Когда она вновь развернулась к залу, зрители заметили, что у нее в руках будто бы из воздуха возникли мечи, сверкающие в свете прожекторов. Лезвие каждого меча было приковано к рукояти цепочкой. С каждым движением запястий острые орудия описывали круг. Сначала Яшма вертела мечами, прижав локти к телу. Чем быстрее били барабаны и чем выше заливалась флейта, тем стремительнее и смелее вращала она мечами. Лезвия проносились в опасной близости друг от друга и от ее тела, но ни разу не пересеклись. В отличие от дев с веерами, Яшма не улыбалась. Да, бутафорские мечи не были острыми, но в этот момент она выглядела ничуть не менее устрашающе, чем самая настоящая убийца. Мужчины, сидевшие в зале, желали отдаться ей на милость, а женщины жаждали узнать, как она может двигаться столь необузданно и в то же время изящно. Зрители в первых рядах могли лицезреть капли пота, выступившие на напудренном лбу Яшмы, ее тяжело вздымающуюся от утомительного танца грудь и мрачный взгляд, который делал ее гораздо старше ее лет. Но она выглядела скорее не постаревшей, а неподвластной времени. То было великолепное зрелище.

Крещендо барабанов вдруг прервалось, и танцовщица осела на пол, вогнав острия мечей в доски сцены. Аудитория безмолвствовала. Свет погас, и Яшма поспешила подняться и умчаться за кулисы. Пока она стягивала шляпу с потной головы, из зала послышались отдельные хлопки. Через несколько мгновений все зрители зашлись очередной овацией. Сцена вновь засияла в лучах светильников.

– Давай, выходи на сцену! – поторопила ее шепотом Лилия, нахлобучивая шляпу обратно на влажную макушку подруги. Яшма выбежала к рампе, одной рукой придерживая шляпу, а другой – подол юбки. При ее появлении рев и свист лишь усилились. Зрители целыми рядами поднимались со своих мест. Она поклонилась, потом еще раз. К уголкам глаз подступили слезы. Когда заключительное отделение подошло к концу, утомленные Яшма, Лилия и Луна, все еще в костюмах, покинули театр через заднюю дверь, выходившую на тихую улочку. Дани уже поджидала их, укутавшись в шубку, хотя, для начала октября, на улице было еще не так уж холодно. Был замечательный осенний вечер. Легкая прохлада освежала, а перепевы сверчков трогали до глубины души.

– Девочки, вы были прекрасны, все вместе и каждая по отдельности… Я горжусь вами, – сказала Дани, по очереди заключая каждую из них в нежные объятия. На лицах всей компании светились улыбки. Они нетерпеливо прерывали друг друга, чтобы поделиться той или иной деталью, подмеченной во время выступления.

Воспользовавшись всеобщим ликованием, Яшма украдкой осмотрелась вокруг, заметила силуэт Чонхо и подозвала его едва заметным взмахом руки. Пунцовый даже в сумерках Чонхо бесстрашно приблизился к женщинам.

– Яшма, я Чонхо. Прошло очень много времени… – начал он. – Какой радостью было увидеть тебя на сцене. Никто не мог оторвать от тебя глаз.

– Чонхо! Замечательно встретиться после стольких лет. А я тебя сначала даже не узнала, – проговорила Яшма, смеясь. – Как ты подрос!

Дани смерила Чонхо оценивающим взглядом. У тетушки было лишь два стиля поведения, в зависимости от того, с какой ситуацией и с каким человеком ей предстояло иметь дело: либо исключительная утонченность, либо крайняя прямота. В этот момент было невозможно сказать точно, какую линию поведения она избрала в отношении Чонхо.

– Рад вас видеть вновь, тетушка Дани, – несколько дерзко обратился к ней Чонхо, словно это не она много лет назад прогнала его от ворот их дома.

– Да, ты вроде бы в самом деле возмужал. – Дани улыбнулась. От дальнейших подколов ее отвлек другой незнакомец, подошедший к ним.

– Так вот вы где! Рад, что нашел вас. Вас не было среди артисток, готовящихся к приему, беспокоился, что уже и не смогу отыскать вас, – произнес неизвестный мужчина средних лет в очках с круглыми линзами, воротничком, пришпиленным булавками, и тоненьким черным галстуком. Он говорил в несколько отстраненно-возбужденной манере, и было неясно, к кому именно он обращался.

– Чем мы можем быть вам полезны? – обратилась к незнакомцу Дани уважительным тоном, который она придавала голосу, когда хотела сохранить дистанцию.

– Ах да. Моя визитка. – Он вытащил карточку из внутреннего кармана пиджака и подал ее Дани обеими руками. Совершив сей ритуал, он повернулся к Яшме.

– Я владелец и управляющий театра «Чосон». Вы произвели неизгладимое впечатление на всех нас этим вечером, госпожа Яшма! Увидел ваше имя в программе. До этой ночи меня никогда так не вдохновлял – простите меня за эти слова – танец куртизанки. Я за время своей работы не уделял особого внимания традиционным пляскам, будь то в придворном или любом другом стиле. Но вы развеяли все мои предубеждения. Ваше выступление обращает любого человека в патриота! – Директор выдержал паузу, возвращая на место съехавшие вниз по носу очки.

– И вот я решил уговорить вас вступить в нашу труппу. Мы даем представления каждый день. Трагедии, комедии, варьете, наши местные музыкальные драмы[39]… Ставим все, что угодно. У нас выступают лучшие актеры и актрисы Сеула. Выдающимися людьми в этом городе становятся те, кто