стыдилась этих мыслей, которые ей самой казались глупыми. В конце концов, Шестаков не сделал ничего, кроме того, что на его месте сделал бы любой нормальный, воспитанный мужчина, состоящий в приятельских отношениях с ее мужем. И то, что слежка померещилась ей именно в тот день, когда она должна была встретиться с Борисом, на самом деле было ничего не значащим совпадением: ведь ей именно померещилось! Если придавать таким вещам слишком большое значение, недолго и с ума сойти. Оглянуться не успеешь, как начнешь толковать сновидения и за три квартала обходить перебежавшую тебе дорогу черную кошку…

Но, сколько Ирина ни убеждала себя, что все нормально, тревога не проходила. Возможно, в этом действительно был виноват Шестаков: до сих пор Глеб всячески старался оградить жену от контактов со своими коллегами и вообще со всем, что было связано с его работой. Теперь возведенный им невидимый барьер был прорван, а Глеб находился далеко и не мог залатать брешь. Наверное, именно поэтому Ирина испытывала такое ощущение, словно переместилась из глубокого тыла на передний край, прямо на линию огня. Чувство было очень неприятное, и Быстрицкая совсем не представляла, как ей себя теперь вести, что делать и делать ли что-либо вообще.

Монтеры наконец закончили работу и покинули квартиру. Проводив их, Ирина вооружилась веником, совком и влажной тряпкой, чтобы по мере возможности ликвидировать последствия их визита. Занятая уборкой, она не видела, как монтеры вышли из подъезда и уехали на немолодой красной «девятке». Выкатившись со двора на улицу, «девятка» коротко моргнула фарами. Увидев эту вспышку, водитель припаркованного на противоположной стороне улицы грузового микроавтобуса повернул голову и через плечо сказал куда-то в глубину кузова:

– Готово.

В кузове, откуда густо тянуло табачным дымом, щелкнул тумблер. Аппаратура, почти целиком заполнявшая внутреннее пространство машины, ожила, и заступившему на боевое дежурство расчету стали слышны размеренные шаркающие звуки, похожие на те, что издает веник, сметающий с паркетного пола цементную крошку. Водитель микроавтобуса зевнул, сладко потянулся, а затем откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и закрыл глаза: аппаратура работала нормально, клиент, похоже, не собирался выходить из квартиры, и ничто не мешало вздремнуть как минимум полчасика.

* * *

Пуля с треском влепилась в камень, за которым укрылся Глеб, осыпав мелкими осколками, один из которых чувствительно оцарапал ухо. Пуля прилетела откуда-то сзади, что было очень плохим знаком: нападавшие медленно, но верно брали их отряд в кольцо.

Сиверов перекатился на спину и одной короткой очередью срезал мелькнувшую между обломками скал на гребне невысокого склона фигуру. Вокруг грохотали очереди, визжали рикошеты, перепуганные лошади били копытами по камням и дико ржали, задирая головы с оскаленными зубами и вытаращенными от ужаса глазами. Ситуация складывалась скверная, но хуже всего был пулемет, который стучал и стучал, не давая поднять голову и высунуть нос из укрытия. Голос у него был глухой, басистый; пулемет не стрекотал, как швейная машинка, а долбил неторопливо и размеренно, с той уверенной солидностью, которая была свойственна вещам, сделанным в начале прошлого века, – незатейливым, но прочным, надежным и безотказным. Эта неторопливая солидность в сочетании с небольшим калибром и впечатляющей мощью – пули не отскакивали от камней, а дробили их в щебень – наводила на кое-какие размышления; послушав голос пулемета секунд десять, Глеб окончательно уверился в том, что это не регулярная армия, давно отказавшаяся от использования таких неспешных, но мощных молотилок, а бандиты, и повел себя соответственно – то есть начал без малейшего стеснения стрелять на поражение.

Он высунулся сбоку из-за камня и дал еще одну очередь по пулеметчику. Как и раньше, это не возымело никакого эффекта: пулеметное гнездо оборудовали с умом, соорудив из камней что-то вроде амбразуры, так что достать стрелка могла разве что случайная пуля. Когда выпущенная Сиверовым очередь заволокла амбразуру каменной пылью, пулеметчик не остался в долгу, перенеся огонь на укрытие Глеба. Но за мгновение до того, как свинцовый шквал заставил его убраться в укрытие, Сиверов успел разглядеть толстый кожух ствола, громоздкий, похожий на молочную крынку набалдашник пламегасителя и даже кусочек резинового шланга, который соединял кожух с железной коробкой конденсора. Их позицию обрабатывали из древнего «Виккерса» конструкции тысяча девятьсот двенадцатого года, и это открытие, по крайней мере, объясняло, кого они должны благодарить за приятную встречу на горной тропе. Двух таких пулеметов на столь ограниченном пространстве просто не могло существовать; следовательно, чертов аксакал навел кого-то на их след и заставил купить этого тяжеленного английского монстра.

А уж в том, кто мог согласиться заплатить такую непомерную цену за сведения об их маленьком, но хорошо вооруженном отряде, сомневаться не приходилось…

Дождавшись момента, когда пулеметчик временно переключил свое лестное, но очень обременительное внимание на другой объект, Глеб меткой очередью загнал обратно в камни какого-то не в меру ретивого бородача и одним стремительным броском преодолел расстояние, отделявшее его от груды булыжников, за которыми залег Аскеров.

Укрытие у Железного Мамеда оказалось не ахти, вдвоем здесь было тесновато, но Сиверов должен был сказать Мамеду пару слов.

– Ты знаешь, кто это? – прокричал он.

– Догадываюсь, – хмуро откликнулся Аскеров, меняя в автомате магазин.

– Зря ты меня не послушался! – надсаживаясь, проорал Глеб. – Не надо было показываться тому старику!

– Надо было просто пристрелить старого шакала, – огрызнулся Мамед. – Считается, что его нельзя трогать, но мы и так вне закона, так какая разница?

По верхушке камня, за которым они лежали, с треском пробежала автоматная очередь, на головы посыпался мусор. Аскеров привстал, и его автомат коротко прогрохотал в ответ. Глеб также внес свою лепту в общее веселье, свалив еще одного бородача, который норовил обойти их слева. Немного правее мелькнула еще одна цель; Глеб переместил ствол и нажал на спуск. Автомат гулко бахнул, привычно толкнувшись в плечо, и замолчал: в магазине кончились патроны. Толстое рыло пулемета опять повернулось в узком неровном отверстии амбразуры, и земля вокруг Глеба с Железным Мамедом вскипела, закурившись пылью и брызгая каменной крошкой.

Лежа на спине и меняя обойму, Сиверов увидел Аслана. Зверски оскалив зубы, которые казались неестественно белыми и крупными на фоне смуглой кожи и иссиня-черной бороды, чеченец вырвал чеку, привстал на одно колено и широким взмахом обезьяньей ручищи послал гранату куда-то, как показалось Глебу, прямо в небеса. Металлическое яйцо взлетело по