Но хотя содержание в приюте было более чем скромное, относились к несчастным псам по-настоящему заботливо и ласково. В этом гости убедились с первых же минут — из вольеров глядели хотя и грустные, но не голодные глаза, в которых при появлении хозяек даже появлялся блеск радости. Анна и Ирина («называйте нас без отчеств, мы привыкли к простоте»), узнав, что их письмо к хозяевам собаки Жульки всё же нашло адресата, до слез обрадовались, схватили мужчин едва ли не в охапку — чаем поить и разговоры разговаривать. Громкими жизнерадостными голосами они наперебой то расспрашивали гостей о их житье-бытье, то принимались снова и снова рассказывать о своём приюте и четвероногих воспитанниках, то перескакивали на «нашу Жуленьку», живописуя её здешнее пребывание. Из этих порой горестных, порой восторженных криков Володя и Славик узнали многое, что заставляло сжиматься и учащенно биться их сердца.

…Тамара Ивановна почувствовала, что совсем сдаёт, как раз в тот неподходящий момент, когда её юный компаньон уехал на море. Боль за грудиной беспокоила её уже давно, и она привыкла собственными испытанными средствами бороться с ней. Но тут колотье в подреберье почти не отпускало, руки и ноги временами становились какими-то ватными, будто чужими. Были и другие тревожащие симптомы. Она поняла, что сердце не на шутку забарахлило, и ещё немного — придётся ложиться в больницу. Полностью перепоручив прогулки с Жулькой одной из тех обязательных девочек-волонтёров, которые всё ещё приходили к ней на помощь, тётя Тома, собравшись с силами, съездила к знакомым собачникам, друзьям по её прежней городской жизни, которые порекомендовали ей несколько гостиниц для животных. Она поехала на разведку, которая дала крайне неутешительные для неё результаты: гостиницы были рассчитаны на абсолютно здоровых животных и стоили очень дорого, совсем не по пенсионерскому карману. О собаке-инвалиде с каким-то там колёсным протезом в этих богатых конторах никто и слушать не желал. После нескольких дней мытарств она почти потеряла надежду пристроить хотя бы ненадолго своего крупногабаритного найдёныша. В списке гостиниц оставался единственный собачий приют на городской окраине, куда тётя Тома обратилась в последнюю очередь.

Как ни странно, выслушали её там внимательно, сердечно посочувствовали, но сказали, что место для домашней питомицы даже на короткое время вряд ли найдется, все вольеры заняты тяжёлыми животными. И только рыдания, которыми вдруг разразилась обычно скупая на слезу Тамара Ивановна, высекли искру в сердцах хозяек приюта.

— Привозите, а там поглядим, — сказали они, впрочем, намекнув, что услуга в случае согласия будет стоить Жулькиной хозяйке денег.

На следующий же день Тамара Ивановна, найдя оказию, стала собираться в дорогу.

— Ну что, подружка, видно, пришла пора нам с тобой расставаться — тихо бормотала она, будто заклинание шептала, гладя по голове враз окаменевшую возле ног Жульку. Собака отползла подальше от дивана, на котором сидела тётя Тома, и легла, положив на лапы свою огромную морду с закрытым навеки глазом. Так и пролежала почти неподвижно до вечера. Поднялась только ради прогулки, но от ужина, как потом и от завтрака, отказалась, лишь как неживая обречённо глядела в одну точку. Собаки куда лучше людей чувствуют грядущие невзгоды…

Притих, почуяв неладное, и друг Мотька, ежевечерне зазывавший Жульку на их ритуальные игры. Видя такое страдание, Тамара Ивановна старалась хоть как-то утешить собаку. Не отходила от неё, поглаживая рыжую лобастую башку с изящной черной маской на морде, к Мотькиному возмущению (этот подлец даже в скорбную минуту оставался делягой) подсовывала добрый кус мяса такого качества, какое себе-то позволяла только по самым большим праздникам, принималась в который уже раз вычёсывать сразу вдруг потускневшую собачью шерсть.

— Что делать, что делать, по-другому никак нельзя! — посуровев вдруг, строго сказала тётя Тома, когда наутро машина засигналила под окнами, и принялась прилаживать к Жулькиной спине сирую колясочку, трясущимися руками складывать в пакет её поводки и миски. Обречённо и послушно скатилась геройская собака по пандусу, крепкие мужские руки подхватили её и примостили в салоне «Газели»… Прощай, дом детства и счастья, доведётся ли вернуться сюда?…

Многое повидали на своём веку хозяйки приюта. Иногда по ночам снились им растерзанные и полузамученные животины, которых приносили сюда с помоек, вырывали из безжалостных подростковых рук, отбирали у садистов-хозяев. Животных с безоблачной судьбой здесь не было. Как и у людей, у собак большого города хватало настоящих рвущих душу несчастий и горестей. Но при виде инвалидного Жулькиного приспособления даже у этих стойких женщин слеза навернулась на глаза. Разговаривая в Тамарой Ивановной по телефону, они и представить не могли, с какой постоялицей им придётся встретиться.

Жульку, сняв с каталки, определили в небольшой вольер, где она забилась в дальний угол и перестала реагировать на проявления внешнего мира.

— Не выживет она без Вас — удрученно закачали головами «мамы» приюта. Тамара Ивановна и сама видела, что происходит с её любимицей, но иного выхода не было, этим утром последние силы покидали её. Она пообещала, что при первой же возможности приедет навестить Жульку, и поскорей засобиралась домой: нечего сердце надрывать себе и собаке, коли помочь нечем. Анна и Ирина, по горькому опыту знавшие цену подобным обещаниям, перед уходом попросили тётю Тому рассказать о Жульке подробнее — нужно же им представлять, какому животному дали кров. И тут тётя Тома не выдержала: сбивчиво и с повторами она впервые поведали едва знакомым людям всё, что знала о Жульке. Она рассказывала историю своей собаки, говоря о ней, как о самом близком существе (да так оно и было на самом деле, роднее Жульки да соседского мальчика у старушки давно уже никого на белом свете не осталось). Перед заведующими приютом раскрывалась вся хотя и короткая, но полная неожиданностей жизнь животного: появление в лесхозе «собаки-баскервиля» с крошечным щенком и гибель грозной Жулькиной мамки, удивительная наследственность и замечательный характер собачушки, прекрасная её выучка, несчастливый эпизод с собачьим тотализатором и, наконец, собачий подвиг, в результате которого Жулька осталась инвалидом.

— Доктора сказали, что можно попытаться сделать еще одну операцию, но это очень сложная операция, да и дорогая, на неё у меня средств нет. Правда, родители соседского мальчика обещали помочь, и в посёлке у нас даже какой-то сбор денег на лечение Жульки организовали. Но деньгами одними горю нашему не поможешь, собаке этой постоянный уход и присмотр нужен, а кроме меня обеспечить его некому. Ну а я — я сил больше не имею ходить за больной Жулькой. Вот потому-то к вам Христа ради и обратилась — закончила Тамара Ивановна свою длинную повесть, протягивая скромную пачку купюр, предназначенную в благодарность за приём собаки-инвалида. И пошла, спотыкаясь, но упорно не оглядываясь. Оглушённые услышанным, «мамы» даже не пытались её останавливать. Видно, дошел до ручки человек, коли решился такую собаку в чужие руки отдать…

Вопреки печальным традициям приюта, у тёти Томы и в мыслях не было отказаться от своей Жульки насовсем. Она твердо знала, что, как только поправится, станет навещать лучшую собаку своей жизни. Быть может, снова заберёт её домой. Однако Бог распорядился по-другому. Тяжёлое расставание так подействовало на старушку, что по дороге домой с ней случился тяжёлый сердечный приступ. Больную в карете «неотложки» увезли в городскую больницу, где Тамара Ивановна, не приходя в себя, скончалась от обширного инфаркта. Чтобы выяснить наличие родственников, документы её отправили по месту жительства. Участковый, по безалаберности своей благополучно забывший о том, что кто-то интересовался пропавшей старушкой, для проформы зашёл в лесхоз — опросить соседей, но никто о существовании у тёти Томы родных не знал, а семьи Славика в этот момент дома не было. Так и осталась Тамара Ивановна числиться одинокой. Похоронили добрую женщину скромно за казенный счёт на сельском кладбище в полной безвестности, о чём, конечно же, в лесхозе никого не известили.