– Костюмерши! – орал Аким. – Которые обслуживают гардероб солистов!!! Всех! Ко мне!! Сейчас же!!

И хлопнул телефон на стол.

– Спокойно, Даша. Они наверняка сняли стразы, чтобы перенести на твой новый костюм. Просто цеха у нас большие, работы много. Кто-то кому-то неправильно что-то сказал. Не туда направил. Не так понял. Перепутал дату. Такое бывает. Легкий сбой в коммуникации. Больше ничего, – говорил он.

Говорил и не хотел даже думать, зачем ему названивала Ольга.

5

Их процессия своей пластической выразительностью сделала бы честь любому балету. Широко, плавно и вместе с тем угловато, как цапля, вышагивала Даша. Острым плечом резал воздух Аким – по привычке, въевшейся в тело, он бежал по коридору походкой хана Гирея из балета «Бахчисарайский фонтан» (его удавшаяся роль). Испуганными курицами трепыхались костюмерши. Замыкала табунок Ольга, каблуками выбивавшая пулеметные очереди. Попадавшиеся в коридоре прохожие жались к стене, давая дорогу.

У двери гримерки Аким осадил. Воображаемый плащ крылом обмяк за спиной.

– Не заперто, – сказала Даша. И Аким толкнул дверь.

Ольга тянула шею поверх тесно сбившихся костюмерш.

Она же заговорила первой:

– Я не поняла. Какая пачка?

Лиф цвета бургундского вина, розовый тюль, пачка Феи облекала манекен, невинно брызжа рубиновыми, сапфировыми, а пуще всего радужными – бриллиантовыми – искрами, прославившими продукцию Swarovski во всех пошивочных цехах мира. Взгляды костюмерш, еще не полностью оттаявшие от пережитого ужаса, просияли в ответ.

– Но я точно видела, камней не было, – сказала Даша.

Аким все еще ей верил. Он подошел к манекену и интимно расстегнул крючки на лифе. Отвернул. Фиолетовыми чернилами на подкладке было написано: Вероника Вийт. Видны были грубые, но точные стежки, закусившие лиф на талии. Пачка Вероники, давно ушитая на другую балерину. На Дашу.

При виде этих стежков Даша вспомнила щекочущие пальцы портнихи, нечаянные уколы торопливой иглы («ой, извините»), свое спокойствие перед тем выходом – как будто наблюдаешь за всем из-под воды. Ошибки нет. Та самая пачка.

Аким повернулся к Даше.

– Но камней не было, – растерянно повторила она.

Костюмерши смотрели на Акима.

– Ничего страшного, – сказал Дашиному лбу он. – Наверное, ты видела другую пачку. Может быть, ошиблась дверью. Перепутала гримерные. Все-таки театр для тебя новый.

– Наверное, я ошиблась дверью, – повторила она.

– Ничего. Не волнуйся. У тебя же сегодня спектакль. Успокаивайся. Готовься. Удачи!

Аким вышел.

– Тебе офис Президентского комитета названивает, – шепнула над его ухом Ольга.

Даша этого не слышала. Чей-то голос позади нее тихо свистнул «истеричка». Она обернулась, но костюмерши уже тихо и деловито трусили по коридору прочь.

6

Риточка был младшей среди костюмерш. Как и всех здесь, в цехах, ее окрыляла сама мысль «я работаю в театре». Крошечный винтик театра, но ведь театра! Работа была физически трудной, рабочий день кончался в ночи. Но все-таки ехать на работу в центр Москвы, в театр – это не то же самое, что телепаться в какое-нибудь ателье в новостройках. И костюмы! Мишурные и нарядные. Египетские, греческие, кринолины, камзолы, пачки, пачки, пачки. Нет, это совсем, совсем не то же самое, что до рези в глазах укорачивать скучные брюки, менять подкладку в пальто или расставлять юбки. Нравилось Риточке и работать с артистами: будто переодеваешь больших кукол. В этой работе была магия.

Терять эту работу не хотелось.

Риточка промокнула красные глаза, высморкалась в бумажный платок, который ей подала Вероника – такая милая!

– Ну слушай. Ничего плохого не произошло, – заверила она Риточку. Потрепала по плечу.

– Да уж… Аким так орал…

– Кто ж знал, что она так рано явится в день своего спектакля, – на сей раз Вероника сама вполне разделяла чувство, с которым это произнесла: вот досада!

Костюмерша хлюпала, сморкалась.

– Никто ведь ничего плохого не имел в виду, – продолжала медовым голосом увещевать Вероника. Сама чувствовала, как под желудком собирается комок. – Ну хочешь, я сама с ней поговорю?

Риточка замотала головой, как лошадь.

– Не надо, – прогудела в нос. – Пусть лучше само замнется.

Вероника поспешно согласилась:

– Хорошо… Слушай, как ты быстро управилась! С такой скоростью шить!

– Это пистолет потому что, – в нос объяснила Риточка.

– Пистолет? – Вероника охотно перевела разговор на безопасную тему.

– Заряжаешь стразы и – чик-чик-чик – клеевым пистолетом.

– До чего дошел прогресс, – восхитилась Вероника. – Но ты все равно молодец! Все успела, пока Белова по коридорам носилась и вопила. Ну и скорость. Обалдеть.

– Да, когда целый кордебалет одеваешь, приходится.

– Вот! О чем я и говорю! Она бы вообще ничего не заметила бы. Никто бы вообще не заметил. Ты вон какая быстрая. Просто не повезло немного, что она в гримерку приперлась так рано.

Подумала про Белову: «Ага. Изображает из себя всю такую вдохновенную… в образ войти… настроиться на духовный контакт с публикой – убуэ-э-э-э-э», – но перед костюмершей эти мысли развивать не стоило – послушание Риточки зижделось именно на восторженной вере в чистых жрецов искусства, в душой исполненный полет русского балета.

– Да ты не волнуйся. Она и забыла уже. Какая ей разница? Пачка же теперь в полном порядке… На вот, высморкайся. Ты помогла мне, как настоящий друг.

Вероника протянула еще салфетку. И Риточка, просияв сквозь слезы, с благодарностью уткнулась в бумажный платочек, пахнувший духами балерины. А потом накрыла им маленький розовый конвертик, который Вероника деликатно и как бы невзначай положила на трюмо и алым ногтем подтолкнула к костюмерше.

Выпроводив Риточку, Вероника набрала Геннадия.

– Ну. Только быстро, – пригласил он ее.

Вероника зашипела:

– Можно подумать, у тебя там совет директоров нефтяной компании, а не вонючий комитет по культуре.

Геннадий с ней не цацкался, но и она в долгу не оставалась. Все, что в отношениях с каким-нибудь председателем совета директоров нефтяной компании ей пришлось бы смирно проглатывать («выращивая внутри рак», как добавлял Геннадий), ему она вываливала прямым текстом. Приходилось признать, что это отношениям скорее помогало, чем мешало.

– Да, вонючий комитет по культуре, – цинично согласился он.

– У нас проблемы, – сказала она, чувствуя, как под желудком зашевелился комок.

Выслушала, как он уверяет ее, что все под контролем. Взвизгнула: