— Ох… Так вот что ты задумала? Предательница… — Самина почему-то была уверена, что эти слова были обращены не к ней. — Я пошла тебе навстречу, выполнила твое последнее желание, и вот итог? Что-ж… я предполагала и такое.

Ламат’Хашу с легкостью выбила оружие из рук фурии.

— Ну а с тобой что теперь делать? — теперь богиня обращалась уже к Самине. — Я пощадила вас в тот раз, но кажется, совершила ошибку.

— Отпусти её. Освободи Генри, — процедила Самина сквозь зубы. Боль от вывернутого плеча была сильной. Фурия могла бы сместить кости, растянуть суставы, но вместо этого пока что терпела, демонстрируя беззащитность.

— Разве она тебе не говорила? Это невозможно. Генриэтта Штрейс мертва. Даже если я покину эту оболочку, она умрет.

И это правда. Самина не уловила своим даром ни слова лжи.

До этого момента она надеялась, что Генри просто не знает способностей богини. Что может, если та захочет, можно все вернуть назад. Но теперь, слыша это из уст Ламат’Хашу, сомнений больше не было.

Значит, мне все-таки придется убить Генриэтту…

На глазах вновь выступили слезы, но в этот раз Самина не позволила себе заплакать. Не могла дать себе слабину, и поэтому потянулась к тому, что большую часть времени подавляла. Зверю внутри.

Ему неведома была жалость или страх, только чистые первородные инстинкты.

Боль ушла внезапно, а онемевшая рука мгновенно наполнилась силой. Самина коснулась Иного, позволив Зверю обрести силу. Но в отличие от прошлого раза, Самина не теряла полный контроль, не позволила затолкать себя в недра подсознания чужой воле. Фурия просто превратилась в стороннего наблюдателя, и могла вернуть себе контроль в любой момент.

Самина начала наблюдать за всем словно со стороны. Видела, как начало ломаться и перестраиваться её тело, как руки покрывались шерстью, а на пальцах вырастали длинные когти.

И эта трансформация напугала даже богиню. Она отпустила руку девушки хотя бы потому, что больше её пальцы не могли при всем желании смыкаться на запястье. А секунду спустя над Ламат’Хашу возвышалась массивная фигура с горящими глазами.

— Как интересно… — пробормотала Ламат’Хашу, с легким восхищением смотря на монстра перед собой. — Никогда бы не подумала, что ты…

Зверь не желал пустых разговоров. Голод, это все что его волновало. Зверь проснулся и был жутко голоден, ведь подобные трансформации отнимали много сил. Оскалив зубы, он бросился на Ламат’Хашу, но та ловко ушла в сторону, касаясь ладонью левой руки монстра.

Самина закричала, а вместе с ней взревел и зверь. В том месте, которого коснулась богиня, появились алые трещины, расходившиеся, казалось, не только по телу, но и по душе.

— Жаль убивать такое создание, но ты можешь стать слишком опасной.

Неужели зверь бессилен?

Страх кольнул разум Самины. Она видела, как правая рука в буквальном смысле начинает разваливаться на куски и даже её чудо-регенерация ничего не могла сделать.

Я должна что-то сделать!

И она сделала. Не став забирать контроль над телом, Самина коснулась Иного, а затем стала плести его, словно это были нити. Энергия, оказавшись в мире трансформировалась, обретала материальность, превращаясь в лозы, которые оплетали руку Зверя и соединяли распадающиеся куски.

— Что?… — кажется, такого не ожидала даже Ламат’Хашу.

Зарычав, Зверь вновь бросился в атаку, но Ламат’Хашу была к такому готова. На её губах мелькнула самодовольная усмешка, и точно такая же появилась и на губах «воображаемой» Самины, наблюдавшей за схваткой со стороны. Богиня сделала шаг вперед, оказавшись к Зверю вплотную, не дав нанести удар когтями, и ударила открытой ладонью прямо в область сердца.

Самина предчувствовала чего-то подобное, поэтому в последний момент защитила тело Зверя. Ламат’Хашу ударила вовсе не по груди, а по тонкому слою сияющих лоз, оказавшихся на пути. Те мгновенно стали покрываться алыми трещинами, так что Самина просто оборвала их питание, и они рассыпались на тысячи сияющих искр.

Сразу после этого Зверь ударил лапой в землю, и оттуда же по Ламат’Хашу нанесли удар лозы. Они вырвались из-под земли, вонзились в тело и пронзили его насквозь, разрывая внутренности богини на куски.

Ламат’Хашу легко их уничтожила, но даже так получила крайне серьезные повреждения. Обычный человек мгновенно умер бы от такого, но Ламат’Хашу едва ли можно было назвать такой. Даже с развороченными внутренностями, истекая кровью, она поднялась.

Самине было больно видеть Генриэтту в таком виде, и все же эти алые трещины были отличным напоминанием, что перед ней вовсе не она. Перед ней была жуткая потусторонняя сущность, способная забирать чужие тела.

— Ты правда собираешься убить свою подругу, Самина? — заговорила она, но Зверь не мог ответить.

Он вновь бросился в атаку, прыжком обходя богиню с боку. Зверь желал впиться зубами в горло жертвы, напиться её крови, но Самина ему не дозволяла. В отличие от своего первобытного начала, она понимала, что вряд ли сможет собрать воедино голову, если по ней пойдут трещины.

Острые когти вспороли Ламат’Хашу бок, из-за чего оттуда в буквальном смысле стали выпадать внутренние органы. Женщина, покрытая алыми трещинами, отступала, пытаясь хоть как-то восстановить повреждения, но Самина не собиралась ей этого позволять.

Атака шипами прошла неудачно, Ламат’Хашу словно предвидела их появление и не позволила поймать себя в ловушку. Богиня скрылась в лесу, пытаясь сбежать, и Зверь последовал за ней, преследуя её по пятам. Пару раз Ламат’Хашу удавалось скрыться в алых трещинах, появляющихся на земле или деревьях, но Зверь её чуял даже тогда и без труда выходил на след.

В конце концов Зверь настиг Ламат’Хашу, но у той уже не было сил сопротивляться. Она просто лежала у одного из деревьев, истекая кровью, растерзанная на куски.

— Похоже, так просто мне от тебя не уйти? — спросила Ламат’Хашу.

Зверь не ответил, поэтому вперед вышла Самина. Она вернула себе контроль, и тело немедленно стало возвращаться в человеческую форму. В когтях и клыках больше не было никакой нужды, ведь всё было кончено. Несмотря на то, что богиня была опасна, Самина почему-то знала, что продолжения у этой схватки не будет. И все же фурия не отпускала силу, готовая в любой момент сплести из них лозы с шипами.

Ламат’Хашу печально рассмеялась.

— Это далеко не конец, Самина Лэмфорд. Мы с тобой ещё встретимся, и тогда я непременно тебя убью. А пока… что-ж… я дам вам попрощаться. В конце концов я милостивая богиня…

Внезапно Генриэтта вздрогнула, зашлась глухим кашлем, и Самина поняла, что её подруга вернулась. Уже в последний раз.

— Генри! — Самина, отбросив осторожность бросилась к ней, тут же оказавшись рядом. — Прости меня… Прости…

— Нет, это ты прости меня за то, что заставила волноваться… что заставила сделать это… Побудь со мной ещё немного…