Элеонора и Дилан Стормы жили в Корнуолле, в шикарном пентхаусе с видом на море. На Рождество и на дни рождения они посылали Марте и Лилиан чеки и раз в год предпринимали долгую поездку поездом в Сэндшифт, приурочив ее к одному из гольфовых турниров Дилана.

Томас, Бетти и девочки обычно встречались с ними за чопорным воскресным обедом в ресторане их отеля, где Элеонора заказывала бокал шампанского и почти не притрагивалась к поданной лососине. Она носила круглые фетровые шляпки, прикалывая их сбоку, и твидовые костюмы – жакет и юбка одинакового рисунка. Томас требовал, чтобы Бетти с детьми одевались туда в самое лучшее.

В рассказах Томаса его мать вырисовывалась идеальной женщиной: умная, сердечная и лучше всех пекла кексы. Она была отличной портнихой, и в доме царила красота. Бетти заметила, что Элеонора позволяет мужу входить в комнату первым, соглашается со всем, что он скажет, и блаженно улыбается его словам.

Она была живым примером того, какой ее хотел бы видеть Томас.

* * *

За день до свадьбы Бетти и Томаса Элеонора отвела Бетти в сторонку для разговора.

– Вы так спешно женитесь, а я вас, кажется, почти не знаю. – Взгляд ее обегал Бетти с ног до головы. – Я хочу всего самого лучшего для сына и хочу верить, что его интересы будут для вас превыше всего.

Бетти послышалось в ее словах что-то вроде угрозы.

– Да. Конечно. Все, что в моих силах.

– Что ж. – Элеонора шмыгнула носом. – Время покажет, будет ли их достаточно.

Когда Бетти шла к алтарю, Элеонора сидела в первом ряду и не сводила глаз с сына. Она была в сером платье, больше уместном на похоронах, и не улыбалась. Во время венчания и потом приема Бетти определенно ощущала враждебность свекрови.

Дилан Сторм держался дружелюбнее. Он выглядел как постаревший близнец Томаса, только с гранитно-седыми волосами, и у него дрожали щеки. Разговаривая, он держал руки за спиной. Отец с сыном беседовали о переменах в мире бухгалтерии, о Библии и крикете. Бетти была в этом не сведуща.

* * *

– Твои родители обычно не приходят к нам, – сказала Бетти. – Это какой-то особый случай?

Томас фыркнул и покачал головой.

– Ты забыла, какой особый сегодня месяц и год?

Бетти наморщила лоб – только один ответ приходил ей в голову.

– Шестнадцать лет нашей свадьбы?

– Ну, конечно.

– Чудесно. – Бетти старалась разгладить лоб.

Они никогда не отмечали годовщину свадьбы и не обменивались поздравительными открытками. Шестнадцать лет не юбилейное событие.

– Мама с папой уже сколько месяцев не видели девочек. Я и Тревора позвал, – добавил Томас.

– Твоего брата?

– И его новую невесту. Тереза учится на юриста.

– Ах. – Бетти кивнула. Она знала, что между братьями соперничество, и подумала, не хочет ли муж что-то этим своим приглашением доказать.

Она с ужасом представила себе вечер в обществе родных Томаса. Ей придется отвечать за все – и стряпать, и вдобавок быть обаятельной хозяйкой.

– Столько гостей за столом как поместится? Может, проще пойти в ресторан?

Томас рассмеялся.

– Мы от денег лопаемся? Восьмерых усадить, конечно, сможем.

Бетти представила себе семью и разговоры о спорте.

– Но ведь нас будет девять?

– Девять?

– Надо ведь и маму позвать.

– Зельду? – Томас произнес имя так, как будто съел что-то невкусное. – По-моему, это лишнее.

– Почему? Если отмечаем годовщину свадьбы, как же без нее?

– Хм. Я беспокоюсь из-за девочек. Марта становится непослушной. Полагаю, тут и матери твоей вина.

– Скорей всего, это гормоны.

Губы Томаса сложились в ниточку.

– Бетти, это лишний разговор.

Она смотрела на него и сдерживала вздох. Он нервно относился к переменам, происходившим с дочерьми, – к месячным, покупке лифчиков, подростковым сложностям поведения. Предпочитал делать вид, что ничего такого не происходит. Но в одном он был прав. Бетти тоже замечала, что с Мартой стало сложно. Иногда она чувствовала, что дочь отдаляется, что она ее теряет. Если Марта объявляла, что идет к подруге делать уроки, Бетти догадывалась, что на самом деле она хочет улизнуть к бабушке. Она застала их вдвоем в библиотеке, а под кроватью у Марты нашла стопку библиотечных книг и сказки, написанные ее рукой. Зельда не появлялась в доме почти два месяца, а Томаса стала называть Владельцем замка.

В последний раз, когда Бетти столкнулась с матерью, у Зельды был блеск в глазах, и она разливалась о ком-то по имени Джордж. Бетти обрадовалась, подумав, что мать после стольких лет наконец нашла кого-то особенного. Однако это еще больше отдаляло от нее мать и старшую дочь. И она ничего не могла с этим поделать – из-за Томаса и его отношения к ним.

Она разгладила на себе платье и поправила фрезии в вазе.

– Так ничего, если я приглашу маму? Странно будет, если мы ее не позовем.

– Мои родители не заметят ее отсутствия. Они виделись всего раз, на нашей свадьбе.

– Но Марте и Лилиан это покажется странным. И маме тоже.

Томас задумался и взглянул на нее искоса – первый раз так посмотрел на ее памяти.

– Дней десять назад Энтони, мой босс, вдруг заговорил о твоей матери.

– О ней?

– Он где-то столкнулся с ней и не знал, что она моя теща. Они учились в одной школе. Был неравнодушен к ней в ту пору. – Томас сморщил нос. – Бог знает почему. Разошелся с женой, затосковал по прошлому.

– По-моему, мама очень увлеклась своим новым бой-френдом Джорджем, – сообщила Бетти.

Томас сложил руки на груди.

– Я думаю, может, стоило бы пригласить и Энтони на наш праздник. Он скоро уходит на пенсию, место освобождается – вот и случай произвести на него впечатление. И круглое число. Если придут он и Зельда, получится десять, очень красиво.

Перспектива принять отца и мать Томаса, его брата, невесту брата и начальника приводила Бетти в ужас, но вместе с тем настроение у нее немного поднялось. Может быть, удастся как-то снова приблизить Зельду к семье. Может быть, она очарует Элеонору и Дилана.

– Узнаю у мамы, свободна ли в этот вечер? – с надеждой спросила она.

У Томаса сделался такой вид, как будто он проглотил осу и силится выплюнуть.

– Я подумаю об этом, – сказал он.

* * *

Днем Бетти прошлась по берегу. Начало февраля, на песке лежали снежные хлопья. Снежинки плавали в воздухе, и она вспомнила, как они с Дэниелом ловили их на язык. И нельзя было удержаться от смеха. Она высунула язык, засмеялась, но улыбка держалась недолго.