вони. Вот и славно, решил д'Агоста, не придется светить перед старыми приятелями саутгемптонским значком и сержантскими нашивками.

Пендергаст тем временем преодолел отвращение. Уподобившись эксперту, он вооружился щипцами и пробиркой — где только прятал? — ползал на четвереньках, собирая частицы и очень бережно складывая в стеклянный сосуд. Потом он занялся стеной — тем участком, где краска потемнела и вспузырилась. Фэбээровец так долго рассматривал опаленную часть через лупу, что д'Агоста не выдержал и подошел. Поначалу он не увидел ничего, кроме расплывчатого пятна, однако потом… Следов копыт не было, но по спине поползли мурашки и волосы на затылке зашевелились. Будь он проклят, если все это не просто фантазия (как в тех тестах с чернильными пятнами).

Пендергаст внезапно обернулся:

— Вы тоже видите?

— Кажется, да.

— Что именно?

— Лицо.

— Какое?

— Чья-то харя с толстыми губами и раскрытым ртом — того и гляди укусит.

— Или проглотит.

— Ага, точно.

— Похоже на фреску Вазари на куполе флорентийского собора Дуомо: дьявол, глотающий грешников.

— Жутко похоже? То есть да, жутко… Похоже.

Задумавшись, Пендергаст отошел от стены.

— Знаете историю доктора Фаустуса? — спросил он.

— Фаустуса? В смысле, Фауста? Того, который продал душу дьяволу?

— У этой истории множество пересказов, — кивнул Пендергаст. — Большинство дошло до нас в виде средневековых рукописей. Каждый из вариантов уникален, но в каждом гибель доктора Фауста описана в точности как смерть Мэри Ризер.

— Вы про это говорили доктору?

— Да. Спонтанное возгорание человека. В Средневековье это называлось «внутренний огонь».

Д'Агоста кивнул, чувствуя, как мозг наливается свинцом.

— Найджел Катфорт — классический пример. Даже более классический, чем Гроув.

— Хотите сказать, за ним пришел дьявол?

— Я лишь привожу факты.

Д'Агоста тряхнул головой. Ужас. Настоящий кошмар. Рука вновь потянулась к крестику. «Кто-нибудь, — подумал д'Агоста, — скажите, что дьявола нет. Ну скажите, скажите, что не дьявол убил Катфорта…»

— Добрый вечер, господа, — произнес за спиной приятный голос.

Д'Агоста обернулся. Обладательница голоса стояла в дверном проеме. Одетая в серый, в полосочку, костюм, она носила капитанские лычки на воротнике белой рубашки. Д'Агоста отметил миниатюрную фигурку, большие груди, бледное, утонченное личико в обрамлении черных блестящих волос и яркую голубизну глаз. Он не дал бы женщине больше тридцати пяти, но молодость никак не вязалась с должностью капитана. Постойте-ка, а ведь д'Агоста ее знал… Накатила тоска — рановато он радовался, не пройти ему незамеченным.

— Капитан Хейворд, — представилась женщина, глядя на д'Агосту — похоже, ей он тоже был знаком, и легче от этого не стало. — Я знаю, вы уже предъявляли удостоверения на входе, но можно и мне взглянуть?

— Разумеется, капитан. — Пендергаст изящно достал и раскрыл значок.

Хейворд приняла его и, проверив, посмотрела на фэбээровца.

— Мистер Пендергаст.

— Рад снова видеть вас, капитан Хейворд, — поклонился тот. — Разрешите поздравить с возвращением и особенно с новым званием.

Пропустив речь Пендергаста мимо ушей, Хейворд повернулась к д'Агосте. Он уже протянул ей значок, но капитан будто не видела документа. Она смотрела на д'Агосту. Вспомнилось имя, а вслед за ним и все, что соединяло их в прошлой жизни: Лаура Хейворд, временный полицейский, та, что обучалась в школе и писала книгу о подземке и бездомных Манхэттена, готовилась к защите проекта. Именно с ней д'Агоста работал над делом Памелы Уишер[66]. Только тогда она была сержантом, а он — лейтенантом.

— А вы, по-моему, лейтенант Винсент д'Агоста?

— Вообще-то сержант.

Краснея, он подумал, что дальше ничего объяснять не станет. С чего бы ему перед ней позориться?! Но в то же время он видел: выхода нет.

— Сержант? Так вы больше не в департаменте полиции Нью-Йорка?

— Я сейчас в Саутгемптоне. Официально представляю там ФБР по делу о смерти Гроува.

Д'Агоста вдруг увидел, что Хейворд протягивает ему руку, и на автомате пожал теплую, чуть влажную ладошку. Ему даже понравилось, что капитан оказалась не такой уж холодной и черствой.

— Рада снова работать с вами.

Слава Богу, она произнесла это сухо и без намека на личные интересы. Значит, не будет нести всякую чушь или приставать с расспросами. Значит, предстоит только работа, работа и еще раз работа.

— Что до меня, — сказал Пендергаст, — я рад, что дело передали в столь умелые руки.

— Благодарю. Если честно, я всегда поражалась оригинальности, с какой вы трактуете правила субординации и строите отношения с коллегами.

— Согласен. — Если Пендергаст и удивился, то виду не подал.

— Тогда предлагаю сразу расставить все по местам.

— Отличная идея.

— Дело веду я. И все, что его касается — судебные решения, повестки и прочее, — все это в первую очередь проходит через мой кабинет. Исключение — чрезвычайные ситуации. Любые контакты с прессой — только с моего ведома. Возможно, вы привыкли работать не так, но так привыкла работать я.

— Понятно, — кивнул Пендергаст.

— То, что ФБР порой задирает нос перед местными правоохранительными органами, уже стало притчей во языцех. При мне такого не будет. Убойный отдел департамента полиции Нью-Йорка — это вам не «местные правоохранительные органы». С нами Федеральное бюро расследований будет работать как с равными — и никак иначе.

— Разумеется, капитан.

— Мы, естественно, проявим ответную вежливость.

— Другого я и не ожидал.

— Я всегда следую правилам, даже если они глупы. Знаете почему? Только так можно осудить виновного. Стоит нам чуть расслабиться — и суд присяжных оправдает преступника.

— Правда, истинная правда, — кивнул Пендергаст.

— Завтра — и каждый вторник, пока длится расследование — ровно в восемь утра я жду вас в Полис-плаза. Семнадцатый этаж, зал совещаний. Вы, я и лейтенант… простите, сержант д'Агоста. Свои места найдете по карточкам.

— В восемь утра, — повторил Пендергаст.

— Кофе и булочки — за нами.

— Благодарю, — поморщился Пендергаст, — я обычно успеваю позавтракать.

— Сколько вам еще понадобится времени, господа? — Хейворд взглянула на часы.

— Пяти минут, думаю, хватит, — ответил Пендергаст. — Нет ли еще чего, чем вы бы могли поделиться?

— Есть свидетель — или вроде того: престарелая женщина из квартиры этажом ниже. Убийство произошло вскоре после одиннадцати. Похоже, она слышала, как жертва кричала и билась в конвульсиях, однако решила, что Катфорт просто устроил вечеринку. — Капитан усмехнулась. — Потом все стихло, и в одиннадцать двадцать два с потолка потекла некая жидкость — оказалось, растопленная жировая ткань жертвы.

«Растопленная жировая ткань», — хотел записать д'Агоста, но передумал — такое вряд ли забудешь.

— Примерно в то же время сработали детекторы дыма и включились распылители противопожарной системы — в двадцать три двадцать четыре и двадцать три двадцать пять соответственно. Обслуживающий персонал поднялся к Катфорту. На стук никто не ответил. Из-под двери стал доноситься неприятный запах. Тогда