И ведь все свое, генетикой выданное, без фитнесов и суперкремов…

Где справедливость?

Ирина тоже не сильно жаловалась, но ведь дается кому-то!

Равновесие Ирина ощутила ровно через десять минут. Свидетельница в противовес прекрасной внешности оказалась непроходимо тупа. Евдокия начинала фразу, на середине забывала, о чем она говорит, и переключалась на другую тему.

Дочь исчезла?

Да, у нее и перчатки пропадают, и Даша такая несобранная… она даже маленькой теряться умудрялась…

Горе?

Для осознания горя Евдокия оказалась недостаточно развита. Она рассказывала о дочери, как о телесериале или о соседской кошке.

Гошу можно было понять. Внешне Евдокия была намного симпатичнее Эли, и дочки у нее красавицы, это видно, фотографии украшают все стены, но с таким интеллектом?

Никакой красоты не захочешь.

С женой иногда и разговаривать надо, а тут… Эллочка-людоедка, просто канонный вариант. Двадцать шесть, что ли, слов, в разных сочетаниях…

Через час Ирина умоталась так, словно кирпичи грузила. Не диалог, а боль зубная.

– У вашей дочери был парень?

– Не знаю, она мне не рассказывала.

– А кому рассказывала?

– Сестре, наверное. А может, и нет.

– Подруги у нее были?

– В школе, наверное. А может, и нет.

– А к вам они приходили?

– Не знаю. Может, и приходили. Я же работаю…

Такого не бывает?

Ага, как же! И бывает, и встречается, и вот оно – во всей красе.

Потом пришла Маша – и повторилось то же самое. Дубль два.

Не была, не знаю, наверное, да, а может, и нет…

Действительно, кому интересна какая-то там сестра, когда по первому каналу сериал показывают. Очередную «Несчастную Клару» или «Зину из магазина».

Ирина покачала головой – и ушла.

Семью расспрашивать бесполезно, надо поговорить с подругами.

* * *

Подруги нашлись тут же, на лавочке. Есть такая порода «пивные девушки». Отличаются толстыми брюшками, обтягивающими шмотками, вставляемым в качестве связки матом через слово и любовью к пиву. Но могут кое-что знать.

Вот и сейчас на скамеечке сидели три девушки. Почти классика.

Правда, увидь Пушкин такую картину, точно бы удрал сломя голову.

Одна девушка была вытравлена перекисью до майонезного цвета. Этакий радикальный блонд. Вторая наоборот, темненькая. Третья вся утыкана пирсингом. Так их Ирина для себя и обозначила. Все в чем-то ярком, обтягивающем, открывающем…

Реклама товара, понимать надо.

Ирина присела на скамейку рядом с ними.

– День добрый.

– Чего надо? – недружелюбно откликнулась блондинка.

Представляться Ирина не стала. Узнают, что говорят с участковым – вообще удерут.

– Да ничего особенного. Зажигалка сдохла, прикурить найдется?

– Найдется, – отозвалась брюнетка.

Ирина достала из сумки пачку дорогих сигарет и поделилась с потенциальными информаторами. Девушки закурили и стали чуть приветливее.

– Я тебя вроде раньше не видела? – одна из девушек, самая блондинистая, смотрела не особо приветливо, но и без враждебности.

Ирина пожала плечами.

– Так получилось. Никто из вас Дашу Сухареву не знает?

Девушки переглянулись.

– Да, Дашка… а чего она?

– Так, ничего особенного, – Ирина пожала плечами. – Тут дело тонкое, деликатное…

Девушки насторожились. Всем стало интересно.

– А че она – че-то сперла? – лениво уточнила вторая, с двумя сережками в носу – и четырьмя в левом ухе. Видимо, для равновесия.

Ну, если подсказывают…

– Девушки, вы никому не расскажете?

– Могила, – заверила брюнетка.

И Ирина принялась врать при исполнении.

У нее муж. Гражданский, да, и что? Мало ли кто сейчас и как живет, полиции нравов здесь нет. Возвращается она из командировки… Да, бывает, ездит она по работе, и дома находит в постели трусики.

Это бывает… ну, свильнул мужик налево. Что ж теперь – прогонять его? Зарабатывает он хорошо, резинки покупать не забывает, а попусту ревновать – ревновать впустую.

Девушки понимающе закивали.

И фиг бы с ними, с трусиками, но у Ирины пропали из шкатулки бриллиантовые подвески. Нет, не от люстры – серьги такие, большие, красивые, сама лично покупала, шесть брюликов, три изумруда…

– Дашка, в принципе, могла чего свистнуть, – протянула блондинка, – даже не по наглости, а так, с дури…

– У меня она цепочку с кулончиком заиграла, – пожаловалась «пирсинговая» девушка. – Взяла на денек, а отдавать и не собирается. Коза…

– А давно вы ее видели?

– Да уж… месяц, как она у меня цепку заиграла, – кивнула «пирсинговая». – Не меньше… девки, когда она тут шлялась? Ныла еще, что на свиданку пойти не в чем?

– Так, может, она к моему парню и шла? – ахнула Ирина. – Девочки, она не в розовом костюме была? Мне соседка сказала про розовый костюм с короткой юбкой, волосы светлые, зовут вроде Даша… нет?

– Да нет… у Дашки такого костюма никогда не было. Она джинсы носила и маечки, – помотала головой третья девушка. – И вряд ли она бы к вашему парню в постель прыгнула.

– Почему?

– Потому что папаша у нее – зверь. Что ее лупил, что Машку….

– Серьезно?

– Ага. Дашка до сих пор девочка нецелованная, она сама говорила, – заржала блондинка. – Еще плакалась, мол, помрет девочкой. Папаша вообще никакой воли не давал, если их с Машкой в восемь дома не было, он за ремень хватался и лупил почем зря. Они потом неделями синяки сводили…

– Кошмар какой! Тогда, может, и правда не она, – протянула Ирина. – Я просто у мужа номер телефона сотового нашла в мобилке, а так, может, и не она трусики оставила?

– Нет, вряд ли, – согласилась «пирсинговая». – Сразу спать Дашка ни с кем не будет, вот если жить с кем-то, чтобы от родаков уйти…

– Это не к моему парню. Или… а она от них ушла?

– Ушла. Наверное… тут дядь Миша нажрался в очередной раз – орал, «удавлю шалаву».

Ирина внимательно слушала.

Михаил Сухарев имел все основания и нажираться, и орать – жена у него была сверхпроводимая. То есть – лишенная всякого сопротивления. Предложили?

Она и того-с, не стала сопротивляться. А зачем?

Рогами товарищ был украшен так, что олени в лесу горько плакали по весне. От зависти. Понятное дело, он гонял и жену, и детей, но если бы еще и помогало!