пересёк двор и, унимая дрожь, подошёл к крыльцу. К двери вели пять широких ступенек, выводящих на террасу, посреди которой, у порога, лежал небольшой коврик. Ступеньки освещались мягким холодным светом двух LED фонарей, установленных по краям террасы. Мальчик ненадолго замешкался перед входом, но холодный порыв ветра, подогнал его — он потянул тяжёлую стальную дверь.

Герка зашёл в приход: в фойе тепло, тихо, слышится только негромкое пение какого-то ансамбля, и безлюдно, и пахнет необычно — очень добрым чем-то. Может быть, так пах шкафчик с бабушкиным рукоделием, Герка с удивлением вспомнил, что в детстве, приезжая в гости, любил лазить туда, перебирать клубки и спицы.

Взгляд Герки уткнулся в большую икону, висевшую напротив входа. В полутьме, царившей тут, он разобрал, что на ней был изображён старик в полный рост в длинной одежде, со свитком в руке, немного склонившийся вправо. Лицо его показалось Герке странно знакомым.

Он потоптался у порога, озираясь, и пол жутко заскрипел. От неожиданности мальчик замер — он до дрожи не любил привлекать к себе внимание, особенно в незнакомом месте. Ему казалось, что сейчас кто-то выйдет из зала, в который вел проём без дверей в дальнем конце фойе, и строго его отчитает за шум. Но никто не вышел. Заметив в углу рядом с дверным проёмом небольшой шкафчик и длинную скамейку возле него, Герка огромными шагами, ступая на цыпочках, пересёк покрытый стареньким, вычищенным ковром пол и плюхнулся на скамью, прислонившись к шкафу. Замёрзшие руки кололо, мальчик зажал ладони между коленями, чтобы согреться. Герка не думал, что будет дальше, он просто сидел, благодарный теплу, и смотрел в большое помещение, принятое им поначалу за зал, — бывшую группу детского сада, в которой был обустроен алтарь и собирались прихожане. Герка в таких местах не бывал.

Мальчик отметил, что здесь довольно людно. Он уже отвык видеть столько человек в одном месте. Люди, собравшиеся перед алтарём, были одеты, что заметил он в первую очередь, весьма контрастно. Опостылевшие белые, синеватые или чёрные маски были на всех. Он увидел нескольких женщин в пуховиках, неподалёку от двери стоял человек в куртке, и в то же время все мужчины были без шапок, а все женщины — в платках, кто-то был просто в рубашках или кофтах — совсем не по погоде. Герка перевёл взгляд в фойе и у противоположной стены заметил вешалку — всё ясно, наверное, кто желает, может снимать верхнюю одежду. Это почему-то напомнило ему кинотеатр, только там ты снимаешь куртку в зале и сидишь с ней в обнимку.

Совсем рядом с дверным проёмом стояла бесцветная женщина, Герка даже удивился, что вообще заметил её. Она вся была одного пыльно-бежевого цвета: лицо, наполовину спрятанное в маске, и руки, волосы, прикрытые глаза, платье и платок, напоминавший занавеску из класса математики. Герке показалось, что ей должно быть очень холодно. Лицо её терялось — в дрожащем пламени свечей она почти превращалась в тень. Мальчик перевёл взгляд на окно — там синела темнота.

Дрожь унялась — он почти согрелся. Герка поёрзал на скамейке, думая, чем бы заняться, но тут его снова привлёк свет. В зале горело множество свечей на специальных подставках и где-то ещё были зажжены электрические светильники, но он увидел свет у одной иконы на большой стене, составленной из изображений святых, которая, кажется, называется иконостасом. Целая, специально здесь установленная, стена из светлого дерева, в которой виднелись три входа: две красивые резные дверцы по бокам и ворота в центре. Перед двумя иконами по краям этих распашных воротец висели лампады с крохотными огоньками внутри. Они не могли дать много света, но дальняя от Герки икона казалась прямо наполненной светом. Она словно притягивала его взгляд. На ней была изображена, Герка догадался, святая Мария, Богоматерь в полный рост с младенцем на руках — какое-то классическое изображение, наверное. В сине-красных тонах с размытым бурым фоном. На ней не было ничего светлого, но отчего-то крохотный огонёк лампады как будто зажигал невидимый очаг. Казалось, свет шёл изнутри изображения. И Герке стало тепло и уютно, как у бабушки в гостях.

Певцы, невидимые из фойе, которых Герка принял за репетировавший ансамбль, пели что-то стройно и ладно. Ему вспомнились обрывки новостей, когда передают репортажи из храмов про большие православные праздники — в них всегда слышно это растянутое пение. Сейчас оно было частью атмосферы, как будто пели стены или воздух. Потом раздался голос священника — звучный, призывный как гудок теплохода. Он что-то пропел на одной ноте — Герка не разбирал слов — а певцы ему ответили, вроде. Получался как будто разговор или партии в мюзикле или, скорее, в опере. Герка был там пару раз с мамой — тоже половину слов не понял.

Тут одна боковая дверца открылась и в зал вышел священник в такой же, как у всех, медицинской маске и золотой рясе.

Угол возле иконостаса был отгорожен деревянной ширмой выкрашенной в тёмно-красный с широкой золотой каймой. Священник зашёл за ширму с книгой в золотистом окладе и золотым крестом в руках. Герка увидел, как сразу туда же из глубины зала выстроилась очередь из самых разных людей, бывших на службе. Они по одному заходили за ширму и через минуту-две выходили. Певчие в это время замолчали, лишь одна из них стала что-то беспрерывно говорить на одной ноте.

Вот мужчина с костылём приблизился к ширме словно спортсмен к краю доски для прыжков в воду медленной, но решительной слегка пружинящей походкой. Лицо его, Герка видел хорошо, было как будто сосредоточено и задумчиво, он смотрел вниз. А когда вышел из-за ширмы выражение совсем переменилось: глаза посветлели и улыбались. Герка наблюдал за прихожанами: такие перемены происходили со многими, кто-то даже вытирал слёзы. Они говорили со священником и, наверное, получали какие-то ответы.

Он силился понять, что заставляет их всех приходить, стоять заворожённо и сосредоточенно, и разговаривать со священником. Для чего им это вообще? О чём они говорят?

Пожилой человек в очках и клетчатой рубашке, стоявший у входа глянул на него спокойным медленным взглядом. В этом взгляде не было осуждения или насмешки, хотя взгляд над маской всегда кажется более пристальным, но Герка почувствовал себя неловко оттого, что сидит вот так, прислонившись к шкафу. Герка встал, мужчина продолжал смотреть на него и во взгляде его промелькнула одобрительная улыбка, будто он что-то давно спрашивал, а Герка наконец ответил верно.

— Ждёшь кого? — вдруг услышал Герка за спиной.