и хмурюсь, когда вижу позади нас лишь открытые поля. Ворота начинают закрываться, и я смотрю вперед, наблюдая, как вьется гравийная дорожка, пока мы направляемся к чему-то, похожему на военную крепость. Вдоль дороги стоят здания без окон, пространство между строениями занимают большие сверхмощные палатки, набитые джипами.

Мария выключает музыку, когда Николь направляется к первому свободному месту на одной из парковок, покрытых темно-зеленой тканью.

— Мы прибыли.

Я воздерживаюсь от саркастического комментария, решив пока продолжать игнорировать Марию.

Следуя за ней и Николь из машины, я выхожу из палатки и направляюсь к третьему зданию. Вся территория окружена деревьями, но я уверена, что по всей длине этого участка есть забор. У вас не будет такого входа, если вы не убедитесь, что остальная часть земли в безопасности.

Мария ходит так, будто готова разрушить мир, и я восхищаюсь ее уверенностью в себе. Николь же гладкая, как вода. Если бы вы встретили ее на улице, вы бы не подумали, что она сможет надрать задницу. Ее майка достаточно обнажает ее плечи и руки, чтобы сказать мне, что она такая же сильная, как Мария.

Я замедляю шаг, когда Николь входит в дверь. Мария держит ее открытой и поднимает бровь, когда видит мою нерешительность. Я почти могу читать ее мысли.

Что, теперь ты напугана?

Нет.

Итак, я прищуриваюсь, глядя на нее, и следую за Николь. Когда я прохожу мимо, слышу, как она тихо смеется. Мои плечи напрягаются, но я решаю отпустить ситуацию. Если я огрызнусь на нее, она будет только рада узнать, что залезла мне в душу.

Внутри здание напоминает старый офис. Мы идем по длинному коридору, двери в комнаты, мимо которых мы проходим, закрыты. Сейчас почти три часа ночи, так что большинство людей, вероятно, спят.

Николь ждет меня в коридоре, ее кожаные штаны сияют при искусственном освещении. Ее руки лежат на бедрах, она наблюдает, как я приближаюсь, затем переводит взгляд на мою мать.

Они разделяют этот момент, и Николь кивает, как будто понимает, что она ей говорит. Николь поднимает кулак и стучит им по закрытой двери.

— Уходите. — Голос глубокий, но женский, как будто хозяйка выкурила слишком много сигарет, и, как следствие, в голосе появилась постоянная охриплость.

— Открой, Куорана.

— Иди к черту, Николь.

Я смеюсь.

— Твой друг?

Николь бросает на меня раздраженный взгляд, затем снова стучит.

— Куорана, это официальное дело. Открой дверь.

Ах, вот оно. Голос моего давно потерянного учителя. Она появляется передо мной в свирепом Охотнике, словно мираж; в одну секунду она есть, в следующую ее нет.

— Не заставляй меня ломать дверь, — рычит она.

И Охотник вернулся.

Мария фыркает позади меня.

— Тебе следовало сделать это в первую очередь. Ведьма неуправляема.

Дверь распахивается, и мы видим ведьму, которая, похоже, слишком проснулась для этого часа. Куорана соответствует стереотипу ведьмы новой эпохи. Ее каштановые волосы свисают прямо по спине, свисая чуть выше ее ягодиц. На ней темно-оранжевое платье длиной до середины бедра, а поверх него длинный черный кружевной кардиган. На ней колготки-паутинка и черные сапоги на высоком каблуке, доходящие до колен. Ногти у нее окрашены в бордовый цвет, макияж простой; Самый элегантный кошачий глаз, который я когда-либо видела, обрамляет темно-изумрудные глаза. Она не выглядит намного старше меня.

— Что ты хочешь? — Ее зеленые глаза скользнули по Николь и моей матери, прежде чем остановиться на мне. — Кто это?

Николь скрещивает руки.

— Деметрия.

Я чувствую, как у меня дергается глаз.

— На самом деле Деми. — Я протягиваю руку Куоране для пожатия. Она моргает, затем вкладывает свои мягкие пальцы в мои.

Когда ее хватка на мне становится сильнее, я пытаюсь выдернуть руку назад, но она держится крепко, подходит ко мне и принюхивается.

— Интересно, — шепчет она. — Ты пахнешь по-другому.

Я морщу нос. Я не знаю, как на это ответить. Честно говоря, недавно я была вся в крови Кольта. У меня не было времени принять душ, так что, может быть, она чувствует его следы? На заметку: смывание крови не устранит запах.

Я обязательно буду лучше убираться в следующий раз, когда кого-нибудь заколю ножом.

— Куорана, — предупреждает Мария, и на этот раз меня не бесит слышать ее голос.

Рубиновые губы кривятся в усмешке, и она отпускает мою руку.

— Никакого вреда и никаких нарушений, Мария.

Она разворачивается и спешит обратно в темную комнату. Там лампа, покрытая красной тканью, чтобы приглушить свет и придать этому месту острую атмосферу.

На самом деле, банки с мертвыми насекомыми, стоящие на деревянном столе, вероятно, делают то же самое.

Николь следует за Куораной, обходя стопку книг и россыпь кристаллов на полу. Мария толкает меня локтем в бок, заставляя двигаться. Я слишком ошарашена, чтобы ругаться на нее.

Я подхожу к Николь. Мои глаза скользят по комнате, осматривая полки, заполненные травами и ингредиентами, о которых я предпочитаю не думать (например, о крысиных хвостах), прежде чем сосредоточиться на банках на грязном столе.

Насекомые не мертвы.

Я вздрагиваю, когда волосы на затылке встают по стойке смирно.

Куорана роется в бумагах, цокает языком и что-то бормочет себе под нос.

— А, вот. Гильдия прислала уведомление. Деметрия Баррера, Охотница, найдена развлекающейся с вампирами.

— Я не развлекалась, — говорю я. — Они похитили меня.

Она поднимает плечо.

— Ты меня не удивила.

Николь вздыхает.

— У тебя есть приготовленные чары?

Куорана шипит, как кошка на Охотника.

— Я вспомнила, почему ты мне не нравишься. Ты всегда такая нетерпеливая, Никки.

Николь бросается вперед, пиная при этом стопку коробок. Зеленые глаза Куораны опускаются, и она визжит.

— Посмотри, что ты сейчас натворила. Лови их, скорее. Здесь семь желтоногих скрипачей, и мне потребовались годы, чтобы их собрать.

Мария топчет по земле, проклиная себе под нос пауков. Я смотрю вниз и вижу, как вокруг снуют несколько гигантских, жутко выглядящих паукообразных.

— Ох, черт, — шепчу я. — Я ненавижу пауков.

Куорана кричит и поднимает руку.

— Стой, — кричит она, прежде чем я успеваю выбежать в коридор.

Странная тяжесть давит на мое тело, и я не могу пошевелиться. Ближайший ко мне паук подползает ближе к моей ноге. Я пытаюсь что-то сказать, но не могу. Все, что я могу сделать, это смотреть вниз, как было до того, как Куорана наложила заклинание, и смотреть, как ноги паука задевают мою обувь.

Куорана бормочет и копошится.

— Ах, поймала тебя, маленький ублюдок, — смеется она. — Один проиграл, осталось шесть.

Я слушаю, как она собирает еще несколько, надеясь, что она поймает того, кто следующим залезет на мой ботинок, потому