— Ты чего ржешь, идиотка?! — напустился он на Любку. — Вот дебилка! И кошка твоя такая же!

Любка, затаив злорадную усмешку, подала ему пачку бумажных салфеток, и, скрестив руки на груди, стала ждать, когда он чуть поостынет, подсушит меховую подкладку ботинка, обуется и уйдет.

— Ладно, малыш, извини, что я на тебя так… наехал, — миролюбиво сказал он на прощание и дежурно чмокнул Любку в щеку. — Увидимся.

Как только дверь за Николаем закрылась, в прихожей тотчас появилась нашалившая Степанида. Она выгнула спинку и принялась тереться о дверной откос, а затем о Любкины ноги, словно извинялась за то, что своим недостойным поступком порушила хозяйке личную жизнь.

Наталья Сергеевна, заказчица, приехала за картиной вечером, в канун Рождества. Любка стояла возле окна, когда ее белая «Ауди» остановилась у подъезда. Высокая, статная, в светлой норковой шубе, отороченной мехом рыси, она, как Снежная Королева, вышла из машины. Увидев ее, Любка словно получила хороший тычок: надо же, какие на свете бывают женщины — успешные, богатые, ухоженные… Звонок в дверь раздался буквально через минуту. Люба открыла, и роскошная Наталья вошла в ее убогое жилище. За ней шлейфом тянулся аромат дорогих духов, бриллианты холодно искрились в ушах. Она проследовала в комнату и там долго смотрела на картину, так что Любка уже начала беспокоиться: не нравится, что ли?

— Слушайте, Люб, по-моему, это гениально, — сказала, наконец, Наталья.

— Ну не знаю. — Любка стыдливо пожала плечами.

— Нет, вы не скромничайте. Мне правда очень нравится. Вы, бесспорно, талантливы. Я, конечно, сужу, как обыватель, но… это ведь очевидно. А можно посмотреть остальные ваши работы?

Любка показала некоторые другие. Наталья пришла в восторг.

— Отлично! Классно! Люба, мне кажется, у вас большое будущее.

— Хотите кофе? — внезапно спросила Любка.

Она надеялась, что Наталья откажется, ибо просто не представляла себе, как усадит такую респектабельную гостью в своей тесной кухне с нищенской обстановкой. А кофе предложила просто потому, что так было принято. И еще потому, что ей было очень неудобно и непривычно слышать хвалебные отзывы в свой адрес.

— А давайте! — согласилась, как на грех, Наталья и сняла свою чудесную пушистую шубку.

Люба проводила ее на кухню и включила чайник. Гостья, видно, не страдала снобизмом — безо всякой брезгливости она села на табуретку и облокотилась на столешницу. Скоро кухня наполнилась густым ароматом кофе.

— Послушайте, Люба, я хочу пригласить вас послезавтра на день рождения к этому моему знакомому.

— Зачем? — испуганно спросила Любка, едва не выронив чашку с кофе.

— Ой, какой у вас котеночек хорошенький! — воскликнула Наталья, погладив крутившуюся под ногами Степаниду. — А за тем, Люба, что вам надо выходить в свет, чтобы представлять свои работы. Вам ведь нужны новые клиенты?

— Нужны, — согласилась Любка.

— Ну вот. Поймите, сидя дома или торгуя своими картинами на рынке, вы вряд ли когда-нибудь получите должное признание. К пенсии, возможно, и получите. Но вы же понимаете, что деньгами и славой лучше пользоваться в молодости.

— Не знаю. Наверное, вы правы.

— Так вы пойдете?

— Мне не в чем, — призналась Любка с горечью в голосе.

Это была абсолютная правда. У нее ничего не было, кроме турецких джинсов, пары толстых свитеров и водолазок.

— Перестаньте, — отмахнулась от нее Наталья. — Стесняться вам абсолютно нечего. Во-первых, вы со мной. А во-вторых, там будут совершенно простые люди, так что о наряде можно особо не беспокоиться. Так вы согласны?

— Скорее да, чем нет, — ответила Любка.

— Вот и хорошо, — Наталья сделала последний глоток, поднялась из-за стола и прошла в комнату. Надев шубу, она достала из кармана кожаный кошелек с фирменным тиснением и извлекла из него две пятитысячные банкноты. — Вот, Люба, возьмите. Послезавтра я заеду за вами в четыре часа. Только не вздумайте изменить решение.

Любка ошалело посмотрела на купюру. Она точно помнила, что договаривалась с Натальей на семь тысяч, так как за подобные картины художникам ее уровня больше и не давали.

— Наталья Сергеевна, вы меня извините, но у меня нет сдачи. Не могли бы вы разменять…

— Любочка, дорогая, вы меня уже утомляете своей скромностью, — рассмеявшись, ответила Наталья. — Сколько вы, извините за выражение, мудохались с этим полотном? Я вовсе не такая сволочь, какой могу показаться на первый взгляд. Берите, и не смейте возражать!

Восьмого января Наталья, как и обещала, заехала за Любкой на своей шикарной «Ауди». Перед этим, часа за два, позвонила и строго справилась, не изменила ли она свои планы. Любка и рада была бы отказаться, но не смела, так как боялась разгневать Наталью — прекрасную и могущественную, как олимпийская богиня.

Весь рождественский день девушка пребывала в панике. Она осознавала, что в той одежде, которая у нее имеется, не может пойти на светский раут, где соберутся такие люди, как Наталья. Она позвонила Ольге, и восьмого, с самого утра, подруги поехали по магазинам. Любка купила себе недорогую кофточку в этническом стиле, классические брюки со стрелками, замшевые ботинки на высоком каблуке и нарядную сумочку из текстиля.

— Текстиль еще может сойти за дорогую вещь, — поучала Ольга, переходя вместе с ней из одного остекленного павильона в другой. — Но «кожзамом» ты там никого не обманешь. Ох, Любка, вечно ты попадаешь в истории! Интересно, чего этой твоей Наталье от тебя на самом деле надо? Ты над этим не задумывалась? Может быть, она сводничеством занимается? Привезет тебя в какую-нибудь сауну, где ждут пятнадцать голодных армян.

— Оль, ты какую-то ерунду говоришь! — возмутилась Любка.

— Ерунду? Ха-ха. Радость моя, они, мамочки эти, бандерши, или как их там, специально таких наивных дур, как ты, выискивают, чтобы угодить своим клиентам-извращенцам. Им за это бешеные «бабки» платят… Ох, Любка, не знаешь ты жизни. Мне прямо страшно тебя одну отпускать.

В ответ Любка только хмыкнула и пожала плечами. Ей было сложно представить, что состоятельная и респектабельная Наталья может заниматься таким богомерзким промыслом. С другой стороны, доля здравого беспокойства в Ольгиных словах отчасти была: с чего бы, в самом деле, преуспевающей, занятой женщине возиться с малознакомой прозябающей художницей, у которой она случайно заказала картину? Но, в конце концов, отказываться было поздно. Поэтому Любка просто решила: будь что будет.

После скромного шопинга Ольга потащила подругу к себе в салон.

— К покраске головы мне твое отношение известно, — говорила Княгиня. — Но сделать нормальный маникюр ты просто обязана. Иначе весь твой прикид насмарку. Леди всегда выдают руки.

Затем она отвезла Любку домой, и там велела ей надеть на себя все, что они вместе выбрали для выхода в свет.