спросил водяник так, будто перед ним был какой-то необыкновенный деликатес.

– Ешь, тебе ведь принесла.

Мальчишка, прежде чем приняться за свою булку, легко взбежал на ствол ивы и щедро раскрошил остальные над водой. Только потом он, смакуя, надкусил гостинец.

– Мир? – с берега спросила Лебёшка.

Водяник, уписывая булочку, только головой закивал.

– Ты своим скажешь, чтобы меня не трогали?

Снова он горячо закивал головой. Рика удивилась – вот так, за булочку можно купить дружбу нечистой силы?

– А меня? – спросила она, жалея, что у неё нет с собой даже жвачки.

Мальчик, который уже съел подношение, ответил:

– Тебя и так никто не тронет.

– Это почему? – удивилась Лебёшка.

– Она мне волосы расчесала. – Короткое объяснение вызвало у обоих на лицах странное выражение: похоже было, что Рика создала какую-то проблему.

– Это плохо? – спросила она Лебёшку.

Та пожала плечами.

– Скажи ей, – попросил водяник.

–Ну … – замялась девочка, – ты, как будто, теперь можешь награду требовать. Так говорят.

– Награду?

– Ну, клад со дна, или там что ценное…

– За то, что волосы водянику расчесала? Круто! Ну, так чего мы ждём – давай, ныряй за кладом! – велела она мальчишке.

Но оказалось, что достать клад как раз и было самой большой проблемой. Клада на дне старицы не было. Водяник не мог ничем отблагодарить Рику.

–Эх, а я-то уже размечталась! – вздохнула она. – Впрочем, жизнь только и состоит, что из обломов.

– Из чего? – не понял водяник.

– Из обломов. Из невезухи.

Странно, но эти слова как-то запали в ум водянику, потому что, когда на следующий день девочка пришла на старицу, он спросил, почему Рика несчастлива. Рику никто никогда не спрашивал, почему она несчастлива, и она растерялась от такого вопроса. Но потом выложила всё: про маму, про развод, про новую семью отца, про Сергея, маминого ухажёра, который сейчас переехал к ним, а её, Рику, вытурили к деду… Она рассказывала – и испытывала саднящее чувство собственного несчастия, как будто расковыривала закоростившуюся болячку.

Мальчик её слушал внимательно, плотно сжав губы. В руке у водяника был прутик, и этот прутик выводил, пока Рика говорила, на прибрежной голой земле резкие, изломанные фигуры.

– Поэтому я не возвращаюсь к людям. Никогда не вернусь, – понимающе и твёрдо сказал приёмыш озёрной нечисти, когда она закончила. – Ненавижу предателей.

Он сломал прутик и швырнул в воду.

– Тебя, правда, водяники украли? – задала в свою очередь вопрос Рика.

– Никто меня не крал! – в голосе его зазвучала обида, ему, как и Рике, хотелось о ней рассказать: – Меня бросили. Это совсем другое. А водяники – спасли. Они хорошие, это люди их боятся и пакостят…

– А какие они, водяники? – спросила Рика.

Мальчик испытующе на неё посмотрел, словно сомневался, можно ли доверить ей тайну.

– Поклянись, что никому не расскажешь! Идём!..

Они забрались на ствол ивы, и водяник заставил Рику пройти почти до конца, туда, где веточки были тонкими и из коричневых делались желтоватыми. Она легла на них, с ужасом ощущая под собой качающуюся пустоту.

– Смотри вниз! – шёпотом сказал водяник.

Лучше бы он этого не говорил. Рика медленно повернула голову – ведь она даже взглядом цеплялась за скользкие ветки – и опустила глаза на воду под собой. Ей было страшно.

В зелёной воде отражалась ива, струились тени от веток и от самой Рики. И вокруг собственной тени в воде она увидела ещё две – большие и тёмные, словно две гигантские рыбины где-то глубоко-глубоко кружили на одном месте.

– Видишь? – шептал мальчик.

Рика смотрела вниз, завороженная танцем, она не сразу перевела взгляд на него.

– Это – они?

– Да.

– А они всплыть…

– Могут. Но не хотят. Ты – чужая. Тише. Давай руку.

Он помог ей перелезть на толстую часть дерева и потом сойти на берег. Оба молча сели на землю и так сидели несколько минут. Рика чувствовала какую-то подавленность и усталость, ей даже расспрашивать водяника – где и как он живёт, под водой или на берегу – уже не хотелось. Водяник тоже был серьёзен и задумчив.

– Босоножка, скажи мне, – вдруг начал он, – ты ведь не в деревне живёшь…

– Ну да, вообще я в городе живу… Жила… Может, теперь у вас останусь, может, меня назад мама и не заберёт…

–Нет. Я не про то… Ты же не с Лебёшкой в деревне живёшь… Ты же из другого места… Откуда ты?

– Я? Из какого другого места? Я живу в посёлке… – Рика с недоумением пыталась сообразить, чего он от неё хочет.

– В посёлке? А как место называется? – допрашивал водяник.

– Лозовицы…

– Странно. Лебёшка говорила, она в Дементьево живёт…

– Ну, хочешь, пошли ко мне в гости, – предложила Рика.

Она повела его через малинник. Когда Рика пролезла под забором, за собой она услышала: «Эй, Босоножка! Ты где?»

– Я здесь, лезь под забор! – отозвалась Рика.

– Под какой забор? – удивился водяник.

– Ну, прямо перед тобой забор – не видишь? – теперь удивилась она.

– Нет… Не шути так, Босоножка.

Рика высунулась назад и больно ударилась – столкнулась с водяником лбом.

– Ну вот же забор!!

Но по взгляду мальчика она поняла, что что-то не так. Водяник забора не видел. Для него существовали только заросли малины. Для него не было никакого лаза на ту сторону…

– Я же говорил, что ты из другого места… – тихо сказал водяник.

– А как же я сюда попадаю – а ты ко мне не можешь? – озадачилась Рика.

– Не знаю.

– Нет, ну должно же быть нормальное объяснение…

Рика осеклась.

Во-первых, какое нормальное объяснение может быть для существования этого странного мальчика и вообще всех водяников? А во-вторых… она поймала себя на том, что говорит в точности, как мама: та, когда начинала ругаться, тоже заводила: «Нет, я всё могу понять, но должно же быть НОРМАЛЬНОЕ объяснение», – и дальше её голос взлетал и становился нестерпимо звонким…

В субботу дед с утра заставил убираться. Рика злилась, но в душе понимала, что он прав – в её комнате царил кавардак, да и во всём доме следовало бы навести порядок. Надо отдать должное деду – он знал, как втянуть Рику в уборку: кроме своей комнаты, ей было поручено прибраться на чердаке, лестница на который как раз и находилась у неё.

Таким образом, Рика освободилась только к вечеру, хотя обещала водянику, что придёт после обеда.

Несмотря на то, что скоро должно было смеркаться, несмотря на то, что она ещё ни разу не оставалась по ту сторону забора после