Я положила голову на плечо своего друга,закрыла глаза и мысленно перенеслась на несколько лет назад. Меня не покидалоощущение нереальности произошедшего со мной. 23 октября… Бог мой, я всегдабоюсь 23 октября. Несмотря на то что это день моего второго рождения, для меняэтот день навсегда останется самым страшным днем в моей жизни. А ведь черезпару месяцев наступит это жуткое 23 октября. Ненавижу эту дату! Было бы лучше,если бы ее вычеркнули из календаря. Смотрю, а за окнами — ночная Москва. Такаякрасивая и манящая. Даже не верится, что теперь в ней становится страшно жить.«Каждый вечер на сцене садится бомбардировщик в натуральную величину!» — именнотак гласила реклама, из любопытства я и поехала на тот злосчастный спектакль.Будь он проклят, этот бомбардировщик в натуральную величину! Тогда, 23 октября,все происходило, будто во сне. Чечня — так далеко. Где-то там идет бесконечнаявойна, уже давно превратившаяся в настоящий бизнес. На этой войне гибнут нашимальчишки, так и не познавшие, что такое любовь. Там стреляют боевики,пролетают пули, падают вертолеты и взлетают на воздух машины. А здесь — Москва.Здесь течет размеренная и в меру спокойная жизнь. Тут ходит милиция, проезжаютпатрульные машины и проверяют документы. Тут ФСБ, МВД, ГАИ, кругом частнаяохрана. В Москве не должно быть страшно: здесь все мы защищены. Но 23 октября явдруг отчетливо поняла, что от террора нас защитить некому. Я и подумать немогла, что у меня так громко и быстро может стучать сердце, что моя речь можетбыть настолько бессвязна, что я могу плакать и не чувствовать слез. «Взрывчаткихватит на всех» — эти слова до сих пор звучат в моих ушах как приговор. Перед глазамистоит перепуганная, но еще живая Ольга. На тот спектакль я пришла вместе сосвоей подругой, а вернулась уже без нее. Когда разрешили звонить по мобильным ипередавать требования террористов своим родственникам и знакомым, первым, комуя позвонила, — был Александр. Я прижимала трубку к уху и пыталась услышать егослова, потому что рядом плакала Ольга. Ольга слышала в трубке голос своегоребенка. Александр сказал, что я везучая, что у меня есть ангел-хранитель и чтоя могла бы погибнуть уже десятки раз, но не погибла потому, что я должна житьдолго и счастливо. Он говорил, что мысленно он со мной, просил, чтобы яуспокоилась, сидела как можно тише и не смотрела боевикам в глаза. Саша сказал,что боевики — как собаки. Они не выдерживают пристального, открытого взгляда,могут сорваться. Я обзванивала всех, кого знала, пока не села батарейка утелефона, но с Александром я говорила чаще всего. По возможности я перечислялаему количество боеприпасов, находящихся рядом со мной, считала передвигающихсяпо залу боевиков, а также пыталась определить их часто меняющееся настроение.Они то молились, то поклонялись своим автоматам, как каким-то Богам, тоначинали петь, и от этих песен нам всем становилось еще хуже. Тогда, сидя взале, я долго не верила в то, что все это не театральный спектакль и что заокнами этого здания все та же ночная Москва с множеством красивых огней,гуляющих на улицах людей и музыкой в многочисленных ночных клубах. Мне неверилось, что кто-то сидит в своих квартирах, смотрит новости по телевизору,пьет чай и ложится спать для того, чтобы хорошенько выспаться и встретитьзавтрашний день со свежими силами. Только мы, сидящие в зале, не могли лечьспать, потому что мы потеряли счет времени и нам не было никакой разницы —начался новый день или еще не закончился старый. Тогда я обратилась к Богу. Япросила его о том, чтобы все мы выжили и выбрались из этого ада. Я дала емуклятву, что если я выживу, то полюблю свою жизнь, буду каждый свой новый деньвоспринимать как великое благо, никогда никого не обижу, всегда подам нищему,никого не предам, не скажу никому ни одного обидного слова и буду каждый деньсовершать только хорошие и добрые поступки. Тогда я впервые в жизни поняла, какже долго может тянуться время. Казалось, время стоит на месте, а ты по-прежнемуне можешь встать и размять затекшие ноги. До сих пор перед глазами оркестроваяяма, играющая роль туалета. Боже мой, если бы когда-нибудь кто-то сказал мне отом, что такое возможно в реальной жизни, я бы никогда не поверила! Люди,сидящие на первых рядах, купившие самые дорогие билеты на спектакль, находилисьв полуобморочном состоянии из-за жуткой, зловещей вони. В памяти всплыл образдоктора Рошаля (по его просьбе поднявшийся на балкон Бараев объявил о том, чтоотпускают детей). Помню наши аплодисменты, они были точно такие, как в мирнойжизни. В зале малышей было мало. В основном двенадцати — и четырнадцатилетниемальчишки, но боевики их не отпустили, потому что не посчитали за детей.

Моя подруга Ольга сказала, что мы зря хлопалитеррористам. А я, увидев Рошаля, поняла, что все будет хорошо. Его образ былкакой-то родной, близкий, а глаза вселяли в нас надежду на спасение. Увидевдоктора на балконе, я крикнула ему о том, что мне необходим валидол. Чуть позжеэто лекарство оказалось в зале. Сидевшая сзади меня пожилая женщина доставалаиз сумочки валерьянку и пила ее время от времени, рассказывая мне о том, чтодома ее ждут дети и внуки, что в этот день вся ее семья отправилась в гости, аей уж очень сильно захотелось посмотреть, как это на сцену садитсябомбардировщик в натуральную величину. Теперь все это далеко. Это страшный идалеко не забытый сон для тех, кто там был и потерял своих близких. Для всехостальных «Норд-Ост» почти уже забыт.

Александр словно прочитал мои мысли и бережнокоснулся моего плеча.

— Света, о чем думаешь? Тебе плохо?

— Я просто вспомнила о том, что скоро 23октября. Ненавижу эту дату.

— Постарайся не думать об этом. Мы обязательноуедем в этот день из Москвы.

— Я хотела поехать на улицу Мельникова ивозложить цветы.

— Не стоит: у тебя опять начнутся проблемы спсихикой. Все в прошлом. Жизнь Продолжается! Ты должна понять, что жизньпродолжается!

Я посмотрела на официантов, разносящихшампанское, на повара, который жарил тушку барана, на женщин в дорогих вечернихплатьях, на их галантных спутников и на держащего меня за руку преданногоАлександра. Я посмотрела и поняла, что я не имею права показывать своих слез,потому что ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ! Александр прав: я осталась жива, а это значит,что жизнь никогда не стоит на месте. Я должна жить дальше!

В этот момент за окнами засверкали залпысалюта. Обрадованные гости восторженно захлопали в ладоши и поспешили набольшую веранду, украшенную шарами, на распахнутые балконы. Саша схватил меняза руку и направился вместе со мной к балкону.

— Света, это в твою честь! Я же тебе говорил,что жизнь продолжается! Говорил, а ты мне не верила! Светка, ты видишь — жизньпродолжается! Продолжается, несмотря ни на что!

Притянув меня к себе как можно ближе, Сашапоцеловал меня в шею на правах старого друга и радостно прокричал: